Не отмыть мне этот металлический чан! Зря клялась и божилась, била себя в грудь, что за десять лур будет как новенький уже завтра. А самое обидное, что предоплата за работу ушла в счет долга за съем хибары и вернуть я ее заказчику не смогу. Ужинать по-прежнему нечем, руки ослабли, не справляются, трясутся, болят и скрипят костяшками, умоляя оставить их в покое. Нельзя! Не сдамся! Сотру их в кровь, но заработаю эти копейки. Мать надо накормить. До завтра на воде проживем и плевать, все равно уже третьи сутки не ели, а с утра куплю муку и напечем лепешек, что не раз спасали нас от голода. Протянем как-нибудь, пока не найду новую подработку. Жаль, что простой анце в моем юном возрасте не отыскать подходящего заработка. Нет у меня никаких навыков и образования. Одно лишь голое стремление выжить и вернуть домой сестер.
— Проклятье! — шикнула и прижала кулак к губам, в который тихонечко ругнулась, когда мозоль на пальце лопнула, залив кровавой жижей обрубленный ноготь. Так привыкла к боли, что уже почти ее не чувствовала, но знала, соль разъедает рану и завтра придется стонать, задувая пожар на коже.
— Шайна, дочь, — позвала мама в полудреме. Опять простыла и жалась к печи, обжигая некогда красивые русые волосы, спутанные в кривую дулю на затылке. Худая и бледная, с синяками под глазами от вечного недосыпа. Совсем плохая стала. Работать уже месяц не может, а это смерти подобно, когда плата на жилье взлетела до небес. Если в засушливый сезон хотя бы в палаточном лесу могли пожить даром, то с наступлением холода совсем тяжко пришлось. — Он придет.
— Кто? — стерла пот со лба и с новым рвением приступила отскребать налипшую гарь с чана. Свиньи! И как только умудрились так его загадить?! Семейная ведь реликвия, если верить тетке Грейсе на слово.
— Отец твой, — я так и застыла, сглотнув ком в горле. Терпеть не могла, когда мама говорила о нем и по-дурацки мечтала, что вернется папаша и изменит нашу жизнь. Сказки это все! Не бывает такого! Он бесследно исчез еще три года назад. А в нашем районе это не первая пропажа. Его могли убить в драке, забить до смерти и сбросить тело в Луку. У нас в империи много речушек, с помощью которых можно замести любое преступление. Живя в лесу в палатке, сама не раз видела, как на том берегу в воду бросали большие мешки с характерными пятнами.
— Не вернется он. Спи уже, — отмахнулась и заулыбалась, когда на дне сверкнуло металлическим блеском. Справлюсь! Или я не Шайна анца Блеквуд! — Завтра лепешек напеку. Вкусные-е-е, — мурча, протянула, вспоминая пряный аромат выпечки. — С пылу, с жару…
Мои мечты неожиданно перебил настойчивый стук в деревянную дверь, что жалобно скрипнула, угрожая рассыпаться под натиском нежданного гостя.
Сглотнув скопившуюся горькую слюну, поднялась с холодного пола, и сделал пару шагов навстречу визитеру. Вдруг промелькнула мысль, что мама права и это отец вернулся. Его красивую добрую улыбку и тепло серых глаз я все еще помнила. Болью застыл его образ в моем сердце, но я запретила себе горевать. Совсем не время. О чане надо думать.
— Извините, простите, — захлопал маленькими глазками мужчина, когда я открыла дверь, и она тут же сорвалась с петель.
Гостю пришлось молча ждать и наблюдать за тем, как я вешаю полотно обратно.
Поправив черный воротничок зимнего пальто из дорогой луранской шерсти, он обвел меня сомневающимся взглядом и крепче сжал в руке квадратную кожаную сумку.
— Извините за беспокойство в столь поздний час. Мне нужна Шайна анца Блеквуд. Не могли бы вы подсказать, где мне ее найти? — я спрятала окровавленные руки за спину, когда он опустил на них взгляд и ужаснулся.
— Доброго вечера, — невольно склонилась перед богато одетым гостем. В наших краях редко таких встретишь. Только если вистер из среднего сословия снизошел до заказа у какого-нибудь местного гончара. Но что ему от меня-то надо?
Вздрогнув, обернулась, когда почувствовала прикосновение холодной руки на плече. Столкнулась с мамой взглядом и замотала головой.
— Иди, отдыхай. Это ко мне, — тихо проговорила, стараясь отпихнуть мать, чтобы выйти из хижины на улицу. Благо, она убрала руку, но от порога не отступила.
Гость попятился назад, опасливо озираясь по сторонам. Послышался чей-то пьяный крик позади двора и на лице незнакомца застыло сначала отвращение, а потом страх. Сразу видно, не привык столичный хлыщ к «красотам» нашего края.
— Разрешите представиться, — проговорил быстро, суетливо и полез в сумку. Наспех выудил из нее бумагу и протянул мне. — Груэт фаут Лэмм, — представился, гордо вскинув подбородок. О! Ошиблась! Не из среднего сословия мужик спустился! А с самого высшего! Только приближенные императора носят титул фаут. Но что ему нужно от меня? Пыталась скорее сообразить, но говорил он быстро, заглушая мои размышления. — Кураторский вестник империи. Вы подавали прошение на участие в императорском отборе и согласно предварительной проверке крови прошли на следующий этап. Вам необходимо подписать согласие и явиться завтра к двум часам пополудни к императорскому дворцу для прохождения финальной жеребьевки. На развилке дорог из поселения вас будет ожидать экипаж, который доставит избранных участников в место сбора.
У меня мир поплыл перед глазами и колени задрожали. Вглядываясь в документ, не видела слов, они толпились и рассыпались черными буквами. Во рту пересохло, и горло сдавило удавкой. Бросило в жар, хотя изо рта шел пар от ночного холода.
— Г-де? Где подписать? — не узнала собственного голоса, зато мамин крик едва не оглушил.
— Нет! Не смей! Что ты наделала?! — все еще ослабленная от болезни, она вырвалась на улицу и упала перед мужчиной на колени. — Прошу, фаут! Умоляю вас! Не забирайте у меня дочь! У меня больше никого не осталось! — вцепилась она в его штанину, будто окончательно с ума сошла. Зарыдала, завыла раненным зверем, а я прижала ладонь ко лбу. Меня затрясло в ознобе. Сама находилась на грани обморока, не в силах поверить, что на самом деле прошла первый этап императорского отбора. Я! Девочка-анца, которой в тот день, когда писала прошение, исполнилось восемнадцать лет. Едва вошла в запрашиваемые рамки возраста участниц и у меня получилось. Моя кровь подошла! Это же невообразимо!
Испытывая смешанные, противоречивые эмоции, я приняла перо из руки вестника и занесла его над бумагой.
— Вот здесь, — указал он пальцем на пустую строчку и отступил на шаг назад, вырвав штанину из захвата моей матери.
— Шанни, прошу, пожалуйста, не делай этого, — сложила она ладони в молитвенном жесте, с болью и крохотной надеждой заглядывая в мои глаза.
Я закусила щеку изнутри, сжала кулак и из вновь лопнувшей ранки просочилась кровь прямо на договор, расползлась двумя большими пятнами.
