Океанский лайнер заканчивал свой атлантический поход. Через несколько часов должны были появиться берега Центральной Америки. На близость материка указывали белокрылые чайки, фланирующие над белоснежным кораблем, освещенным солнцем. Виртуозно устремляясь к прозрачной воде, они на миг касались ее и тотчас взмывали ввысь, удерживая в клювах серебристых рыбешек.
Ввиду обеда ожидание земли у пассажиров лайнера на время отступило на второй план: все они находились в ресторанах, барах или кафе. По этой же причине прогулочная палуба «Елизаветы II» была безлюдной, за исключением юноши, стоявшего у борта.
Легкий ветерок шевелил его светлые волосы, спадающие на загорелый лоб. Лицо было сосредоточенным, а взгляд устремлен не на фонтан, испускаемый китом, а на одинокого дельфина, что спешил к кораблю, надеясь обрести защиту у его стальных бортов. Руслану Мирову, он же был для всех Ригас Уолполл, как и мы будем называть его, следовало поспешить к друзьям в ресторан, где они уже ожидали его за обеденным столом, но несколько акульих плавников, прорезающих водную гладь в небольшом отдалении от дельфина, удерживали его у борта. Было очевидно: акулы гнались за своей жертвой, из боков которой сочилась кровь; розоватый шлейф окрашивал путь дельфина. Это еще больше возбуждало хищниц, лишая дельфина шансов на жизнь. Было очевидно и то, что силы покидали белогрудого красавца, а у настигающих его свирепых разбойниц они удваивались от предвкушения кровавой трапезы. У самого борта, как раз напротив Ригаса, дельфин собрался с последними силами и, как бы для того, чтобы его заметили, выпрыгнул на мгновение из воды, обнажая лоснящееся белогрудое тело с кровавыми разводами по бокам. Когда оно опять коснулось воды, из нее угрожающе, широким фронтом, как волки в загоне, вынырнули акульи плавники и показались разинутые чудовищные пасти с кольями острых зубов, способных вмиг разорвать на части обессилевшее тело бедняги.
У Ригаса появилось жгучее желание защитить несчастного. Он окинул взглядом палубу и, удостоверившись, что вокруг никого нет, извлек из кармана небольшую блестящую трубку наподобие шариковой авторучки. «Вот и настал час опробовать силу моего оружия», – подумал он и решительно направил авторучку с рубиновой головкой на одну из акул. При этом Ригас снял предохранитель с кнопки, рядом с которой был изображен взрыв, и нажал ее. Акула исчезла. В том месте, где мгновение тому было ее тело, кипяще бурлила вода. Ригас не поверил своим глазам. Но удивляться происшедшему времени не было. Несколько оскаленных акульих пастей словно подстегнули его: тут же направил оружие в сторону другой зубатой хищницы и нажал на кнопку. Акула будто испарилась. Азарт охватил Ригаса, но он взял себя в руки и проговорил вслух:
– Не спеши, наказывая зло. Рука не должна дрожать, а чувствам нет места.
Третью акулу постигла судьба первых двух. Мгновением позже еще две хищницы с распоротыми брюхами колыхались рядом со снующим у борта спасенным дельфином. Они были уничтожены прикосновением пальца Ригаса к кнопке, рядом с которой был изображен силуэт падающего человека.
– Вот так-то, – произнес Ригас и, оглядевшись, спрятал чудо-оружие в карман.
Дельфин, видя печальный конец грозных преследовательниц океанов, вильнул хвостом, сделал игривый пируэт, вынырнув полностью из воды. Его гибкое тело блеснуло на солнце и он, ничего не опасаясь, плюхнулся в теплую воду.
Приятное чувство охватило Ригасом. Но времени на общение не было. В ресторане его ожидали друзья и вице-президент нефтеперерабатывающей империи Кеннен. По просьбе графини Маргарет он согласился стать наставником молодых путешественников на период их знакомства с чудесными уголками планеты Земля.
Войдя в ресторан, Ригас еще издали заметил поднятую руку Ричарда и то, как из-за стола навстречу ему поднялся Маскат, увидел добрую улыбку Александра и наставника Артура Кеннена, поправляющего белоснежную салфетку на груди. Ригасу было приятно внимание друзей. Появилось желание рассказать о происшествии у борта «Елизаветы II». Но в подтверждение своих слов ему пришлось бы продемонстрировать свое грозное оружие, тайну которого следовало хранить.
Улыбаясь всем, сел за стол.
– Чайки появились. Скоро земля. Хотя мы не слишком утомлены семидневным плаванием. Но, – он повернул голову в сторону соседнего столика, за которым обедали помощники Артура Кеннена, – им, пожалуй, будет труднее. Они оторваны от своих семей.
– Ничего, – проворчал Кеннен, – им за это хорошо заплачено. Я уже в летах, казалось бы, повидал немало, и то не без интереса взгляну на мир с высоты своих шестидесяти лет, – округлое приятное лицо Кеннена выражало спокойствие, а серые глаза светились умом и были проницательны, как в прежние годы. Он благосклонно смотрел на внука Майкла Уолполла, отмечая его стройность и свежесть, присущие юности. «Настоящий граф Орфорд, – думал он. – Кто, кроме Майкла, меня и Александра, может знать, что этот юноша – наследник несметных богатств. С его сокровищами не могут сравниться не только отдельные супербогатые личности, но и целые государства. Это алмаз, который ему, Артуру Кеннену, вместе с Майклом Уолполлом предстоит отшлифовать и огранить, с тем чтобы он, как ему и подобает, засверкал в этом мире». Всего этого Кеннен, разумеется, не высказал вслух, а словно скрывая свои мысли, спросил у Ригаса:
– Не видно ли еще творения мсье Бартольди?
– До Нью-Йорка еще часа два, – отвечал Ригас, принимаясь за еду. Он знал, что его наставник спросил о знаменитой пятидесятиметровой статуе Свободы, возвышающейся над нью-йоркской гаванью на бывшем острове Бедлоу, а ныне Свободы. «Что же это за свобода», – неприязненно подумал он о статуе, в основание которой замурованы наряду с посланием потомкам и медальонами с изображениями американских президентов куски золота. Плохо, что и свобода связана с золотом. Посмотрим, какая Свобода на двух американских континентах.
По-своему воспринял сообщение о статуе Свободы Маскат.
– Так близко к нам Свобода?! – удивленно произнес он. Для него, как и для Ричарда, год путешествия действительно выдался годом свободы. Вместо того чтобы ежедневно корпеть над учебниками и нудиться на жесткой студенческой скамье предстояло интересное времяпрепровождение в кругу друзей и знакомство со всем великим, что присуще Земля. Вместе с тем Маскат связывал свободу с возможностью самостоятельно принимать решения, не будучи под каждодневным контролем требовательного отца.
Александру свобода представлялась не чем иным, как возможностью посмотреть мир и при этом быть готовым в любой момент защитить своего друга Ригаса. Кроме того, свобода интересовала его еще и потому, что, находясь рядом с Ригасом, он осознавал свою причастность к великим делам и потому получал удовольствие от жизни.
