Скорый поезд «Нижегородец» прибыл в Нижний Новгород точно по расписанию, в семь утра.
Состав с тяжким лязгом замер, открылись двери вагонов, и на платформу начали выбираться пассажиры. Зевая и поеживаясь, зашагали к выходам в город вернувшиеся из командировок нижегородцы, приехавшие по служебным делам москвичи, а также немногочисленные граждане, выбравшие середину ноября для путешествий по личной надобности.
Поток схлынул, расхватали клиентов оборотистые таксисты, и в центральном зале Московского вокзала стало свободнее. И тут через двери, ведущие на первую платформу, прошли трое мужчин в длинных, до пола, черных плащах.
Сержанту Кадаеву, возглавлявшему наряд вокзальной милиции, показалось, что у него троится в глазах.
Трое мужчин напоминали друг друга не только одеждой и черными «дипломатами» с застежками из светлого металла. Они были высоки, бледнокожи и настолько худы, что казались изможденными, и даже двигались одинаково – неспешно, плавно и в то же время неловко.
– Ну и гуси, – сказал сержант и покачал головой.
– Проверим? – вытянул тощую шею рядовой милиции Авдеев, пытавшийся, как обычно, избытком энтузиазма компенсировать недостаток разума.
– Ни в коем случае, – Кадаев вновь покачал головой и для убедительности предъявил здоровенный волосатый кулак. – Ты что, совсем ослеп? Эти гуси сами кого хочешь проверят, да и ощиплют.
Нюхом битого жизнью привокзального мента он уловил в троице с черными «дипломатами» нечто опасное, странное, до чего лучше не касаться, если не хочешь нажить проблем.
– Э, ну ладно, да… – Авдеев, узрев столь веский «аргумент», решил не настаивать.
Трое мужчин, провожаемые взглядами милиционеров, пересекли зал и вышли в город, на окутанную холодным туманом площадь Революции. Они проигнорировали стоянку такси, остановки наземного транспорта и спуск в метро и неспешно зашагали в сторону автостанции.
Но и там они не задержались, не сели ни в один из автобусов, идущих из Нижнего в область.
Вскоре обладатели темных плащей обнаружились на площади Ленина, рядом с памятником вождю мирового пролетариата, чуть позже – на Канавинском мосту. Что странно, мало кто из нижегородцев, ехавших в этот час через мост, обратил внимание на троих сильно похожих друг на друга мужчин, которые шагали в сторону «верхней» части города.
Нет, их замечали, но почему-то мгновенно забывали о странной компании.
Троица прошла мостом, Нижневолжской набережной и начала неспешный подъем к кремлю. За время, прошедшее с момента высадки из поезда, трое мужчин не обменялись ни единой фразой и вообще не произнесли ни одного звука.
В кремле они провели несколько часов. Серое холодное утро уже давно сменилось промозглым и тусклым днем, когда три высокие фигуры в темных плащах миновали ворота в Дмитровской башне и благополучно растворились в толпе, заполнявшей центральную площадь города.
Пешком они добрались до телевизионного центра на улице Белинского и непонятным образом проникли на его территорию. Никто из охранников или работников не заметил ничего странного, не подала голос сигнализация, а обладатели черных «дипломатов» двинулись по ведущей на телевышку лестнице.
Через пятнадцать минут они оказались немного ниже ее вершины, на небольшой круглой площадке, с которой виден весь Нижний.
Город окутывал серый туман, из низко ползущих туч то и дело начинал сеять мелкий дождь, а леденящий ветер напоминал, что до зимы осталось меньше двух недель. Но странную троицу такая погода ничуть не смущала.
Мужчины сняли плащи, и под ними обнаружились черные элегантные костюмы. Открыли «дипломаты» и принялись извлекать из них самые разные предметы: ножи, багровые лезвия которых напоминали застывшие языки пламени, стеклянные сосуды хитрой формы, заполненные светящимся желтым песком, небольшую горелку, пачку сургуча, металлический диск диаметром более полуметра, а также нечто похожее на яйцо из хрусталя.
Самый высокий из троих, с узкими глазами, повел рукой, и ветер, негромко свистевший над площадкой, стих. В неестественной тишине зазвучали слова, не принадлежавшие ни к одному из человеческих языков, шипящие и длинные, красивые и жуткие.
Второй, с шестью пальцами на левой руке, взял два красных ножа и принялся рисовать ими в воздухе. За кончиками лезвий потянулся след из темного мерцающего пламени, полетели фиолетовые искры.
Третий, узкоплечий и немного сутулый, принялся один за другим откупоривать сосуды с желтым песком. Соприкоснувшись с воздухом, тот засветился ярче, создавая впечатление, что стеклянные емкости заполнены расплавленным золотом.
Рисунок из темного огня повис в воздухе – вертикально стоящий круг, а внутри мешанина из пересекающихся линий и округлых символов, мало похожих на буквы. Вернувшийся на мгновение ветер заставил эту конструкцию колыхнуться, но не смог рассеять ее.
Ножи были отложены, трое встали в ряд, и каждый взял в руки сосуд со светящимся песком. Первый наклонил свой, и мерцающие частички заструились через изогнутое, перекрученное горлышко. Шафрановая струя устремилась в центр рисунка, и круг разорвали несколько синих вспышек.
Второй и третий сделали то же самое, и три струи слились в одну, толстую, как нога слона.
Проходя через рисунок, песок терял цвет и свечение, делался серым, поток его расширялся и уходил вверх, теряясь в тучах. А те потихоньку меняли окраску, становились все более мрачными, и волна затемнения ползла по небу от поднимающейся в центре Нижнего Новгорода телевышки.
Но изменение цвета туч было столь незначительным, что мало кто из горожан это заметил. Так же, как и сверкания на вершине вышки.
Сосуды из толстого стекла опустели, серый хвост песчаной струи растворился в облаках. Ненужные более емкости скрылись в «дипломате», в горелке запылало пламя, и потек расплавленный сургуч.
С помощью испещренного символами металлического диска громадная печать была поставлена прямо на висевший в воздухе рисунок. Она замерла, держась непонятно на чем, а затем с тихим звоном превратилась в белый пар, мгновенно истаявший в сыром воздухе.
После этого самый высокий из троих взял хрустальное «яйцо» и долго что-то шептал, касаясь его губами, точно рассказывал сказку птенцу, дремлющему в прозрачной глубине.
То же самое проделали второй и третий. Загоревшееся белым огнем «яйцо» скрылось в мешочке из темного бархата, а тот был спрятан в один из «дипломатов». Щелкнули замочки, и трое гостей Нижнего Новгорода принялись неспешно надевать плащи, не замечая дождя, что пошел к этому времени всерьез.
Когда они спустились с вышки и покинули территорию телецентра, дождь превратился в снег, причем снежинки, летевшие с низкого свинцового неба, были не белыми, а серыми, точно мышиная шкура.
