Мы с тобой незнакомы – этот факт позволяет мне быть абсолютно, беспощадно откровенным. Мою откровенность не сможет остановить ни твой плач, ни твой смех, ни всеобщее равнодушие.
Ты – реальный человек, созданный Богом из плоти и крови. Счастлив ли ты? В награду за тридцать прожитых лет тебе дана семья, работа, квартира, но каждая из чаш твоего благополучия отравлена мутными кляксами ответственности. Невозможность добиться большего, чем имеешь, вряд ли делает тебя счастливым. Сознание своей ответственности за судьбу родных и близких, в сочетании с тотальным прогрессирующим бессилием, удивительно похоже на пытку. Ты ведь живой человек. Не менее живой, чем, скажем, я. Ощущение былого счастья обычно находит таких, как мы с тобой, лишь в моменты больших или маленьких катастроф. Подобных моментов в твоей прямолинейной жизни было немного. Тебе повезло, ты пока не знаешь, насколько был счастлив.
Имя же твоё, к примеру, Андрей. Очень удобное имя – половину самцов в наших джунглях зовут именно так. Половину – «Андреями», всех прочих – «Сашами». Исключения только подтверждают правило.
Итак, тебе повезло…
Когда в привычном мирке квартиры возник пистолет, человек не испугался и даже не удивился. Наоборот, ощутил укол интереса. Азартно напружинился. По-мальчишечьи обрадовался – «ого, пистолет!» Гость вытащил этот предмет из бокового кармана куртки, этаким небрежным жестом, затем, со значением посмотрев хозяину в глаза, положил стального красавца на телефонную тумбочку. Полированная древесина вздрогнула. Скучный убогий антураж прихожей, дополненный таким вот образом, обрёл вдруг особую эстетическую силу. Хозяин непроизвольно потянулся, впившись взглядом в невиданную игрушку, но гость резко хлопнул по его руке: не трогать! Резко и молча.
Нельзя – значит нельзя. Жаль, конечно. Жаль… – таковы были первые ощущения.
– Раздевайся, – прошептал хозяин. – У меня все спят, тихо.
Только по истечении нескольких мгновений пришло понимание. И сразу стало не по себе. Неуютно как-то стало – в собственной квартире. Любопытный мальчишка вернулся во взрослое состояние. Гость между тем раздевался – всё так же молча, – освобождал свое широкое тело от роскошной пуховой куртки. Той самой, из кармана которой возник… точнее, был вытащен… и демонстративно, между прочим, вытащен… мало того – пугающе-беспричинно…
Предмет, лежащий на тумбочке, уже не притягивал, а отталкивал, словно бы сменив знак магнитной ориентации.
Впрочем, табельное оружие было вытащено вовсе не беспричинно. Причина обнаружилась быстро: владельцу требовалось переложить его в кобуру под пиджак. Слева под мышкой. Он спрятал оружие, как раз когда из гостиной выглянула мать.
Женщина была в халате – догадалась спросонья накинуть. Она встревожено спросила:
– Андрюша, кто пришёл?
– Спи, спи, это Саша.
– Здравствуйте, – впервые подал голос гость.
– А-а, Сашенька… – легко успокоилась она. – У тебя ничего не случилось? – спросила и тут же канула во мраке комнаты. Заскрипел диван. Донеслось сонное бормотание: – Поешьте там, мальчики… на плите стоит… может, ещё тёплое…
– Пошли на кухню. – Андрей продолжал разговаривать шёпотом. – Тапки надень, простудишься.
Тема простуды была актуальна для него: декабрь, время бронхита. Скачки температуры, озноб, аспирин. Мозговая и мышечная вялость, отвратительный сон. Он очень не вовремя слёг, потому что жена с неделю как уехала к матери в Псков. Не к «матери», конечно, а к тёще. Две большие разницы. Термины несопоставимы, по крайней мере, с точки зрения Андрея. Итак, жена уехала (ничего особенного здесь нет, никаких вам скандалов, просто она провинциалка, пусть и с высшим образованием – иногда берёт с собой ребёнка, иногда не берёт, как, например, сейчас, так что…), так что остался Андрей в семье за главного. А в его семье, кроме жены, ещё и дочка. Имя дочери – Алиса. По-домашнему – «лисёнок». Ей пять лет, она регулярно посещает детский сад – под руководством кого-нибудь из взрослых, то есть мамы или папы. Мама уехала, папа заболел. Что делать в этой ситуации? Превратить жизнь в подвиг?
Подобные нехитрые размышления скрасили путь из прихожей на кухню. Всего несколько шаркающих шагов. Три секунды, а сколько мыслей.
– Что-то случилось? – повторил Андрей вопрос своей мамы, оборачиваясь. Но гость опять молчал. В руках его, оказывается, была бутылка: 0,7 литра. Не с водкой, а почему-то с вином, с погаными чернилами марки «Молдавский розовый». Выпитая наполовину. «Молдавский розовый» – очевидно, чтобы потом легче блевалось. Откуда она взялась? Андрей не заметил, он ведь шёл впереди, гость сзади. («Подставил спину, – неожиданно передёрнуло хозяина квартиры, – Надо было его вперёд пустить…») Бутылка, вероятно, лежала во втором кармане пуховой куртки, не в том, где был пистолет. Или пряталась под курткой, в кармане пиджака? Хотя, какая разница?
Сели за стол.
– Как дела? – поинтересовался, наконец, Саша. От него пахнуло. Он был, выражаясь культурно, не вполне трезв. Мало того, рождённый гостем вопрос не содержал в себе ни одной приветливой ноты – Андрей ощутил это очень отчётливо. Его ощущения вообще стремительно обострялись – с каждым новым мгновением. Гость несильно, спортивно рыгнул, среагировав на собственную фразу, тогда пахнуло куда крепче, – этакий доверительный дружеский выхлоп.
– Как дела, спрашиваю?
– Да ну… – скис Андрей. – Хреновее некуда.
Была зима. Почти час ночи. Квартира спала – мать в большой комнате, дочь – в спальне. Светился телевизор, расцвечивая кухню движущимися красками. Плясали тощие жёлто-синие ягодицы на фоне гигантского багрового рта. Приглушенное звуковое сопровождение не отставало, развлекая публику эстрадными номерами в жанре симфо-панка. Но в целом и общем – да, было «хреновее некуда». Исключительно по-русски. Только так и следует отвечать, если не хочешь дразнить соседей и бесов. Пусть там американцы на провокационные вопросы типа «Как дела?» стандартно врут, что всё о'кей, и старательно держат на лицах предписанные Конституцией улыбки. Им можно, ибо Бог – с ними. А у нас своё враньё, свои стандарты.
– Всем хреновее некуда, – кивнул приятель. Возразил или согласился, непонятно. Он улыбнулся – широко, по-американски, – но как-то не в ритм, не в такт.
– Да ну… – сказал Андрей. – Болею.
– Опять?
– Как пить бросил, так не выползаю, кошмар какой-то, бронхит за бронхитом. Год назад не долечился…
– Больничный дали?
– Дали.
– Ну и всё. Ерунда.
– Что ерунда?
– Поправишься.
Больной, разумеется, возмутился:
– Ничего себе ерунда! Три раза за ночь переодевался, потел, как в парилке. А потом колотило всего. Башка совсем не работает из-за интоксикации, делать ничего не могу…
