Теплый ветер с моря обдувал разгоряченное лицо. Близился вечер и солнце опускалось за нашей спиной в горное царство мун1. Внизу у подножия башни небоскреба, на крыше которой мы стояли, за узкой полосой серебристого леса и ослепительно красного пляжа лежал океан – лазурная плита, исполосованная многочисленными чертами судов, отдыхающих на якоре или ползущих по своим делам. Я уже не новичок в этом мире, но до сих пор, хотя и побывал на краю западного моря, не видел океана. Ана родилась и выросла на побережье, но и она никогда раньше не видела океан с высоты сорокаэтажной башни.
Наша птица – самодельный самолет, на котором мы пересекли горный хребет и добрались до восточного края континента, стояла прямо посреди просторной плоской крыши небоскреба. В отличии от земных зданий подобного масштаба, на крыше этого не было никаких надстроек, остатков оборудования или еще чего-нибудь подобного – просто большой ровный прямоугольник крошащегося бетона, огражденный по краям невысокой балюстрадой.
Справа от нас, на краю гигантской дуги пляжа теснился Эстраух, или, как его назвал пастух мун – Эстру. Берег от пляжа быстро повышался, взбираясь холмами к подножию близких гор. Мелкие светлые домики с плоскими крышами жались друг к другу и выписывали занятные коленца следуя за складками местности. Останки древнего города, на одной из башен которого мы совершили посадку, занимали выступающий в море широкий и плоский мыс на краю залива. Два десятка башен разного калибра теснились друг к другу своими бетонными скелетами. Для посадки мы выбрали самую высокую из них.
Когда я, уже порядком уставший, выскочил из горной долины на это месиво голых этажей без стен и окон, то по началу оторопел – так неожиданно было встретить здесь знакомый земной пейзаж приморского полиса. Только присмотревшись, стало понятно, что город мертв и то, что мы видим – скелеты древних великанов, пережившие столетия. По понятным причинам, мы не хотели афишировать наше появление, и я был рад, подвернувшейся возможности остановиться в относительной безопасности рядом с живым городом.
Я повернулся:
– Кажется, стоит заночевать здесь. А уже с утра спускаться.
Ана кивнула, не отрываясь глядя на живописный вид, несравнимый с плоскими однообразными пейзажами Мау.
– Пойду осмотрюсь, – сказал я девушке.
– Я с тобой. – оторвалась та от чарующей картины предзакатного океана.
Не знаю из чего был построен этот небоскреб, но по внешнему виду материал его перекрытий и несущих стен ничем не отличался от привычного мне бетона. Прошедшие столетия более всего сказались на крыше и краях плит этажей, подверженных воздействию солнца, ветра и осадков. Под ногами хрустел слой крошащейся бетонной крошки и белесой пыли, края межэтажных перекрытий оплыли и вблизи выглядели так, как будто их долго и упорно грызли летучие акулы, питающиеся искусственным камнем. Однако в целом, ощущения того, что могучая башня готовится вот-вот рухнуть, ничуть не было – древние знали свое дело.
По такой-же бетонной лестнице, идущей вдоль края крыши, мы спустились на этаж ниже. Многочисленные следы говорили ясно, что сооружение не было древним памятником незавершенного строительства – когда-то это было великолепное, полностью отстроенное здание. Просто, люди нового времени, наступившего после катастрофы, вынесли отсюда все, особенно дорогой металл и дефицитное стекло, а сотни лет царствования дикого ветра и дождя завершили разруху, оставив лишь голый обгрызенный скелет. Если и были тут когда-то остатки чистовой отделки или мебели, то они уже сгнили в труху и были смыты дождями и сметены ветром.
Я вспомнил грандиозные многоугольники останков древнего города под Арракисом и подумал, какие же монстры должны были подпирать небо там, на западе.
– Ань, ты помнишь мы видели останки города около Арракиса2? – девушка кивнула, – А, почему там не уцелело не то, чтобы целого небоскреба, но и, хотя-бы руин от них?
– Там и не строили таких башен. Я видела картинки – это были невысокие города, а те многоугольники – это не фундаменты зданий, а основы городских районов. Они пористые, как сыр – древние сначала строили такой фундамент и прятали в него все коммуникации: транспорт, канализация, вода, воздух – все, что необходимо было им для жизни, а потом уже строились сверху в частном порядке – один дом, одна семья. Вот, ты спрашивал про улицы – они там были, но под землей, в толще районного фундамента, а наверху – люди жили. У нас до сих пор так строятся – без улиц. Вот, только, под землей уже ничего нет.
– А здесь?
– Район такой – специфический. Ты же видел – горы вокруг. Там только мун живут. А тут, вдоль берега – курорты, университеты, научные школы. Земли у берега много не бывает – вот и строили такие громады. На севере есть широкие долины – там людей побольше, там и столица северной части востока – Эстхил.
Мы нашли несколько лестниц, спустились по одной из них еще на уровень – похоже, этажи копировали друг друга и проверять что там ниже, сегодня смысла не имело. Везде – пыль, бетон, песок и больше ничего. Вряд ли сюда поднимались люди за последнюю сотню лет, а если, даже, и посещали из любопытства эти башни – вроде альпинистов, то следы их пребывания уже подчистили безжалостные время и ветер с дождем.
Ночевали мы в самолете. Несмотря на то, что в нашем распоряжении был целый небоскреб – по крайней мере, его верхние этажи, и можно было найти уютный, защищенный от ветра уголок для ночевки среди лабиринтов бетонных стен, мы не сговариваясь предпочли деревянный пол самолета, накрытый одеялами, как кусочек истинного уюта и комфорта. Пустые голые пространства навевали ощущение мертвецкой, склепа, и спать среди осиротевших останков чужой жизни было странно и немного страшно.
Ночью Ана опять уходила исполнять свой таинственный ритуал сброса эмоционального напряжения. В результате, у меня шевелились волосы на руках от неведомо откуда взявшегося статического электричества, и воняло горелым камнем. Я ничего ей не сказал, лишь молча помог забраться в самолет, когда она наконец-то вернулась. Сделал вид, как если бы речь шла о естественной надобности – ведь вежливые люди в таких случаях не расспрашивают, как оно прошло и все ли в порядке. Похоже, для нее мое поведение оказалось непривычным – во всяком случае, когда мы уже улеглись – каждый у своего борта, она вдруг встала, наклонилась и чмокнула меня в щеку, тут же юркнув обратно.
– Теперь, спи! – было сказано тоном, не терпящим возражений, и я честно попытался подчинится.
Великолепие приморского утра одарило нас фантастической красоты восходом и свежим морским воздухом. Мы, не торопясь позавтракали, упаковали те вещи, которые считали нужными носить при себе и начали спуск. Еще во время завтрака, я расслышал далекие голоса людей. Перегнувшись через балюстраду, я всмотрелся в неширокие поросшие деревьями проходы между башнями. Внизу сновали люди. Ни один из них не смотрел наверх, и я подумал, что внизу идет своя жизнь, никак не связанная с появлением нашего самолета.
