Я проснулась от острого чувства тревоги. Само по себе это ничего не значило — последнюю неделю я просыпалась так каждый день и первым делом хваталась за телефон, чтобы прочитать в новостях, сколько еще людей заразилось коронавирусом, сколько от него умерло, и какая еще страна закрыла границы.
Сейчас я открыла глаза в темноту. До утра далеко — окна моей спальни выходят на восток, и я уже привыкла к ранним подъемам, а тут небо даже не посерело, значит, пока глубокая ночь. Что же случилось?
Но тут разбудивший меня звук повторился, и сердце мгновенно сорвалось с места, закупоривая горло и не давая дышать.
Это дверь! Это щелчок замка входной двери!
Я села, резко и быстро дыша. Что происходит?!
Но тут замок щелкнул в третий раз и дверь открылась.
— Я же говорил, она поленится код менять. Какой смысл? — раздался хрипловатый мужской голос.
— Купи себе футболку с надписью: «Я же говорил!», будешь просто молча на нее указывать, — прозвучал второй, тоже мужской, но намного мягче.
Кто это?! Воры?!
И говорят в полный голос, не понижая до шепота? Настолько обнаглели?
Я попыталась вдохнуть, сглотнуть трепещущее в горле сердце обратно, набрать воздуха в легкие, чтобы крикнуть, но тут же передумала.
Вокруг никого нет.
В этом доме по три квартиры на каждом из двух этажей, и уже две недели как я тут единственное живое существо, не считая черно-белого кота.
Обычно местные апартаменты сдают туристам на срок от суток до пары недель, но с тех пор как на острове объявили карантин, я живу одна во всем доме.
Скорее всего, код на электронном замке и правда нечасто меняют. Кому это нужно? Туристы приехали, пожили, уехали — и все. Раз в год — и то много.
Я как-то раз думала об этом, но вскользь. На Кипре низкий уровень преступности, никто не будет заморачиваться съемом квартиры через Airbnb, чтобы потом прийти к туристам, заселившимся позже и украсть их сувениры.
— Видишь, нам повезло, никого нет, — снова раздался первый голос, пока я судорожно соображала, что же делать. — Ну что — ты на диване, я в спальне?
— Пошел нахер, я с утра не разогнусь после этого дивана. Сам на нем спи! — в голосе, показавшемся мне более мягким, отчетливо прозвучало раздражение.
Понятно уже, что не воры. Воры не ругаются, кто где будет спать в квартире, куда они вломились.
Я подобрала под себя ноги и нервно закуталась в одеяло поплотнее. Всегда сплю голой, не выношу на себе ни единой нитки во сне. Но все мои шмотки висят в шкафу или валяются в ванной в корзине для белья. Расслабилась, бегала из душа в спальню голой, все равно вокруг никого нет, даже в окно не подглядят.
Кто же знал, что придется принимать гостей среди ночи?!
Сердце незаметно вернулось на свое законное место в груди, но билось так сильно, что было даже больно. Оно у меня и так не слишком здоровое, вечно колотится, как будто куда-то спешит, даже когда я сплю. Сейчас пульс наверное и вовсе запредельный.
— Я длиннее тебя, мне всю ночь ноги поджимать не улыбается.
— А у меня, как ты помнишь, спина.
— Ну и похер тогда, пошли вместе на кровать. Она, кажется, широкая была. Обещаю, не буду к тебе приставать.
— Вот только друга-пидараса мне не хватало. Как будто на работе их мало.
Голоса приблизились к двери спальни. Я вжалась в спинку кровати.
Щелчок, свет — и два темных силуэта в проеме двери.
— Опаньки!
— Вот это сюрприииииииииз!
— Ты кто?
Я кто? Я? Сами вы кто!
Но с моих дрожащих губ не сорвалось ни звука. Только пальцы комкали одеяло, а я искала какие-то подходящие к ситуации слова и не могла найти.
— Ху а ю? Вотс йор нейм? — перешел на английский тот, что повыше. А потом и на другие языки. — Пос сэ ленэ? Инглиш? Дойч? Эспаньол? Зовут тебя как?
— Ира… — вдруг прорвалось сквозь сдавленное горло.
— О, наша! — почему-то обрадовался второй. — Да не бойся ты, мы сейчас…
Меня вдруг сорвало с места, словно вымолвленное слово сняло заклятие обездвиживания. Наплевав на одеяло, на свою наготу, я прыгнула вперед, пытаясь дотянуться до телефона, который валялся на столике у зеркала.
Но один из гостей оказался быстрее. Он перехватил меня, обвил руками, обездвиживая, и почему-то весело сказал:
— Не-не-не, это лишнее.
Конечно, лишнее. Я понятия не имею, по какому номеру тут звонят в полицию. Но можно было бы запереться в туалете и погуглить? Наверное…
— Слушай, Ира, — гость все еще держал меня, очень плотно прижимая руки к туловищу — не шевельнуться. — Мы не воры и не насильники. Просто среди ночи в этом городе совершенно негде переночевать.
— Днем, боюсь, тоже будут проблемы, — хмыкнул второй, возясь с моим одеялом.
— Вероятно, — кивнул тот, что держал меня. — Так что, извини, мы тут у тебя поспим.
— Ну что, все-таки диван? — тоскливо сказал тот, что повыше. Имен они все еще не назвали, но я их уже различала. Высокий был похудее, с темно-рыжими, едва заметно вьющимися волосами. Тот, что меня держал — пониже и пошире, с косой челкой черных волос.
— Ничего подобного, — твердо возразил темноволосый. — Я не собираюсь там корчиться до утра.
Он осторожно ослабил хватку, но я не вырывалась. Куда бежать? Голой на улицу без телефона? Там сейчас едва ли плюс десять. Да и пока я буду возиться с замком, он меня сто раз поймает.
— Ну не выселять же даму, — развел руками другой. — Так что кто-то с ней, а кто-то на диване.
Что значит — кто-то с ней?! Вы же не насильники, сами сказали!
— Я на диване! — пискнула я в слабой надежде, что когда они уснут, я сбегу.
— Да молчи уж… — с досадой почесал в затылке темноволосый и потянулся, прогнувшись в спине. — Слушай, а почему не всем втроем? Кровать широкая, поместимся. Заодно ты ко мне через нее не полезешь домогаться, а она не сбежит за приключениями ночью.
— Посмотри, она и так дерганная, — кивнул рыжий на меня. — Куда ей еще втроем.
Я была не дерганная, меня просто била дрожь от холода и нервов. И я по-прежнему стояла голая на ледяной плитке пола в окружении двух незнакомых мужчин. От абсурда и нереальности ситуации кружилась голова.
Но в последние дни вокруг происходило столько всего нереального, что эта сценка казалась просто еще одним кирпичиком рушащейся крепости привычного мира. Просто еще одним.
— Не надо втроем… — пробормотала я.
— Господи! Да мы не о сексе! — закатил глаза темноволосый. — Ты в юности на вписках не спала, что ли, впятером на одном диване?
— Короче, ты как хочешь, — сказал рыжий, вдруг начиная снимать ботинки, стаскивать толстовку и расстегивать джинсы. — А я трое суток не спал. Сам с ней решай все. Меня нет.
И он, раздевшись до трусов и бросив вещи прямо на полу, упал в мою кровать, обнял подушку и мгновенно вырубился, несмотря на яркий свет.
