Анастасия Бахарева - Искатели прошлого. Книга 2. Хроники бардов

Тёмно-синие волны мягко плескались и накатывались на берег. Под белой вихрастой пеной скрывались мелкие камешки и фиолетовые ракушки, кое-где покрытые бархатным налётом тины и поднятых со дна водорослей. Жители острова во время душной жары любили зарывать босые ступни в прохладный ковёр этой зелёной ряски, но сейчас, глубокой ночью, берег был пуст, и рыбацкие лодки скрывались в бухтах или прямо на песке, привязанные за маленькие деревца, а в домах в нескольких милях от берега не видно было света.

Остров спал. Море усыпляло его своей размеренной мелодией. Спали люди и дома, животные и домашняя птица. Только в редком леске посреди острова кипела жизнь: копошились в норах лисы, перекликались серые совы. Но море не откликалось на их голоса – жило своей жизнью, вновь и вновь окуная холодные струи в прибрежный песок. Оно спало долго, даже дольше, чем сам остров, и только луна вызывала его отклик. В полнолуние, минувшее совсем недавно, волны бушевали и стремились слиться с землёй.

Волны хлестали о берег, пытаясь собрать всё, что по неосторожности вытолкнули из себя. Их плоские ладони тянулись вглубь острова, рыская по камням и траве в поисках чего-то, о чём давно забыли. Мерный шум разрастался, достигая самых отдалённых уголков маленькой суши. Кроме рук появились головы в пенных шлемах, широкие спины в чёрных плащах. Вот уже громадные великаны стоят во весь рост на жалких, пытающихся разбежаться в стороны песчинках.

Море отправляло своих воинов глубже, а полководец шумно пыхтел в глубине. Его незрячие глаза сквозь толщу воды неотрывно следили за тёмным небом и бледной прозрачной луной. Щупальца бороздили поверхность, указывая волнам путь. Его громадная туша казалась старшим братом маленького острова, вернувшимся после долгой отлучки и заявившим права на дом. Теперь ему станут принадлежать угодья и леса, земля и люди.

Остров устыдился своей немощности и пропал за телами волн-великанов. Тяжёлые вздохи вновь скрылись в глубине до нового зова, а волны продолжали плескаться, находя утешение от потери теплой земли друг в друге.

Купеческий корабль, казавшийся утлой лодчонкой и еле удерживавшийся на плаву, на всех парусах нёсся к материку, а люди в ужасе замолкли. Никто не хотел быть замеченным.

Травинка была совершенной сухой и больше напоминала ветку. Акан апатично катал её меж зубов. Лежал он на таком же сухом и жёстком сене. Живых колосьев в пределах ближайших полей не осталось, деревьев тоже: Рума пытался разжечь костер.

Не сказать, что у него не получалось. Просто в течение двух часов загорался не только заготовленный хворост, но и окрестные поля. Полчаса назад Шиммел плюнул и перестал успокаивать лошадей, метавшихся от одного очага пожара к другому. Он увёл их подальше, к небольшому озерцу, куда и забежали кони с радостным ржанием. Сам Шиммел с остальными после того, как Эндиус нервно потушил собственный плащ, присоединился к ним.

Только Акан решился остаться рядом с магом, который битый час щедро удобрял землю пеплом, благоразумно отойдя подальше.

Ругань мага перестала раздражать уже давно, удивляться витиеватым выражениям тоже наскучило, а сизый дымок скручивался в тонкие струйки и быстро и неинтересно разносился ветром над землёй.

Выплюнув сухую измочаленную палочку, бывшую некогда ярко-зелёным стебельком, принц воззрился на Руму. Тот снова держал руки над костром. Его лицо блестело от пота. К счастью, не от магического истощения, которое мага не мучило уже давно, около года – с самого ухода из столицы, а от долгого нервного напряжения. Акан не понимал, как Рума ещё не взорвался и не бросил свои попытки.Положа руку на сердце, он мог бы сказать, что, когда тот самый год назад он выезжал за ворота Нагата, думал именно о таком путешествии. Рума присоединился к нему или он к Руме, тут уж как посмотреть, и они проехали страну из конца в конец. Посетили сначала графство Руст, потом герцогство Бритлей, где Эндиус расхвалил буквально все, начиная от замка и заканчивая последним овином, напоследок заехали к самому Акану, где Рума пару раз ехидно прошёлся по убранству комнат и наличию смазливых служанок. По пути прятались от назойливых магов из Совета: некоторые из них всё же разузнали об отъезде Румы из столицы и пытались «составить ему компанию», а на деле просто вызнавали о его действиях; помогали жителям, которые, случайно услышав о маге, тут же набегали с просьбами (к счастью, это случалось только рядом со столицей, где ходило слишком много слухов о его силе), и просто влипали в разные происшествия.

А потом пошли неприятности, хотя началось всё неплохо.

Поспорив с очередными деревенскими жителями о том, что лучше утоляет жажду в знойный день, Рума, а вместе с ним и Акан, кинулись удирать от разобиженных пивоваров через реденький лесок. Бегу очень мешала местная выпивка, которой и маг и принц слегка перебрали. Повезло, что преследователи были также навеселе и далеко углубляться в лесок не стали. Когда оба беглеца остановились перевести дух в зарослях местного очень колючего шиповника, заметили, что их лица и руки изрядно пострадали. Акан всё ещё беспокоился о Руме и предложил снять иллюзию, ведь прятать цвет порченой крови в лесу не от кого. Когда маг понял, о чем говорит принц, он признался, что теперь старается экономить даже на такой мелочи и не пользовался магией с самого столкновения с Рокудом. А потом он опустил взгляд на свои ладони, на которых ярко-красными линиями выделялись порезы. Удивлению обоих не было предела. Когда Рума успокоился и превратил все окрестные кусты шиповника в цветущие груши, они вернулись в кабак отмечать избавление от проклятия.

Отмечали долго и с размахом. Вытаскивать их из деревушки пришлось Дюману, к которому они и направлялись. Когда он понял, в чём причина праздника, тоже присоединился к ним, правда, уже в родительском замке. С тех пор каждый новый день у мага начинался с разного мелкого колдовства от превращения куриц в коров, до оживления местных пугал.

Неприятности начались позже, когда магия внезапно вышла из-под контроля и любое мелкое колдовство оборачивалось огромными затратами сил. Рума что-то бормотал, разузнавал, рассчитывал, но магия все также продолжала бушевать. К счастью, никакой опасности для него самого это не несло. Чего нельзя сказать об окружающих. Акан фыркнул, вспомнив лицо Эндиуса, заметившего, что любимый плащ фамильных цветов весело горит.

Но, несмотря на непредвиденные проблемы, такое состояние мага устраивало всех гораздо больше, чем прежнее.

После нескольких месяцев посиделок по отцовским замкам всем наскучило длительное ничегонеделание, и отряд снова отправился в путь в прежнем составе.