Прищурившись, Вивиана внимательно смотрела, выглядывая из-за мольберта. Девушка изучала фотографию в рамке, на которой была изображена матушка. Покачав головой, она произнесла себе под нос:
‒ Да уж, натюрморты у меня лучше получаются.
Вивиана поводила кистью на почти пустом холсте с криво нарисованными глазами и встала с табурета, на котором часто сидела во время написания картин. Живопись была ее любимым увлечением, с которым не шли ни в какое сравнение музыкальные инструменты или пение. В написании картин девушка видела то, о чем думала, о чем могла мечтать или даже чего боялась. Так, однажды она изобразила незнакомца в черной накидке, лицо было скрыто под капюшоном, лишь глаза едва заметно сверкали желтыми огоньками, словно волчьи… На холстах юная красавица создавала себе тот мир, который желала, в отличие от той действительности, что за дверью.
Впрочем, Вивиана была довольна и благодарила Бога за своего замечательного, доброго отца Уильяма Четтера, который воспитывал дочь после смерти матушки, а теперь ‒ и за любимого жениха, посланного также свыше, как девушка считала. Томас Уилсон закончил военную академию и заступил на должность констебля в главном управлении. Для него было честью носить красивое, хоть и колючее черное приталенное пальто, символизирующее положение, а также головной убор со значком королевской полиции.
Примерив однажды новые вещи, юноша глубоко вздохнул и с воодушевлением и предвкушением поспешил на работу в первый день. К настоящему моменту он проработал в управлении уже пару лет и числился на хорошем счету у начальства ‒ Томаса считали умным и прозорливым пареньком. Никто из старших констеблей даже не подозревал, что ему помогала, казалось бы, хрупкая и наивная Вивиана. Не женское это дело, как не раз замечал ее отец ‒ священник в городской церкви. Однако сообразительная и внимательная юная особа страсть как любила авантюры, ведь они помогали разбавить однообразную жизнь в высшем свете. А находиться среди дам и господ, сливок общества, в котором умнейший и добрейший Уильям Четтер стал любимчиком, заслужив расположение даже самого графа Лестера, было и правда пресно. Горожане оказались на публике набожными людьми, веровали в Господа и часто посещали церковь.
За окном раздался мелодичный свист. Это Томас подошел к дому невесты и засвистел в свисток, стараясь изобразить часть произведения Бетховена. Вивиана хоть и не очень любила занятия по музыке со скучным престарелым учителем, однако, как истинная леди, обладала познаниями и навыками. Сразу поняв, кто пришел, и узнав мелодию, девушка засмеялась, подбежала к окну и отворила его.
‒ Мадемуазель Четтер? ‒ состроив серьезное лицо, произнес нарочно басом Томас.
‒ Месье Уилсон! ‒ кокетливо прищурившись, подыграла она.
Между молодой парой частенько пробегали шутки и юмор. Среди всего чопорного и заносчивого английского общества Томас был едва ли не единственным открытым и веселым человеком. Даже пожилая матушка осуждала излишнюю радость, которую сын показывал в неподходящее время, а уж тем более не терпела неприличный смех. Собственно, именно за раскрепощенный хохот на людях дама невзлюбила и свою будущую невестку, когда однажды Вивиана засмеялась, увидев, как Томас споткнулся и упал. Дама сочла несносным поведение дочери такого уважаемого, почти святого человека, как Преподобный. «Недаром ходили слухи об изменах ныне почившей супруги священника», ‒ полагала мать Томаса. Она не была рада выбору сына, не привечала в своем доме Вивиану, но и не выражала антипатию открыто, опять-таки, из уважения к мистеру Четтеру.
Отец Томаса уже не вставал с постели и с трудом мог говорить. Сын очень хотел порадовать его своими достижениями на службе, раскрыть какое-нибудь важное дело и получить повышение, о чем постоянно грезил. Когда-то мечта его папеньки ‒ служить народу ‒ не сбылась, и теперь оправдать надежды родителя было суждено единственному ребенку в семействе Уилсонов.
‒ Вы настолько талантливы во всем, даже в игре на свистке. Я сражена, констебль Уилсон! ‒ с воодушевлением добавила Вивиана.
Улыбка у девушки была и впрямь обворожительная. Увидев ее однажды, Томас не смог устоять. Каждую ночь он представлял их свадьбу и наконец брачную ночь. От подобных мыслей кружилась голова, а сердце билось точно удары в колокол, ведь молодой человек еще ни разу не знал женского тела и ласки. Томас буквально считал часы до счастливого дня.
‒ О, мисс Четтер, могу ли я, скромный паренек, надеяться на небольшой подарок от вас в виде воздушного поцелуя перед тем, как отправлюсь на тяжелую службу, где буду думать о вас при каждом малейшем перерыве в работе? ‒ с милейшим выражением лица вымолвил просящим голосом Томас, сжимая в руках свисток.
Молодой человек имел невысокий рост и среднее, даже скорее худощавое телосложение. Форменное пальто его стройнило еще больше, что даже немного не нравилось Вивиане, ибо рядом она выглядела жениху ровней в фигуре. А вот ростом и подавно была выше. Лишь головной убор констебля придавал ему слегка больше роста. Томас смотрел снизу вверх на девушку, точно на небо, его голубые глаза и длинные реснички часто хлопали от волнения, узорные губки, словно у барышни, мило поджимались, выделяя кругленькие щечки и придавая значимости удлиненному подбородку с ямочкой. Его светлые волосы соломенного цвета взъерошились от убора и хаотично разметались по голове.
Впрочем, Томас был довольно красив, однако не за это в него влюбилась Вивиана. Раньше ее скорее даже отталкивали мужчины с женственными чертами лица. Девушку привлекла доброта и отзывчивость юноши. Как-то раз он увидел Вивиану на дороге, с плеч ее спал палантин, а руки были заняты сумкой, которая вдруг порвалась. Выпали фрукты, а Томас уже оказался рядом и держал палантин, бросившись собирать плоды. Он помог донести покупки до дома и скромно попросил разрешение на записку. Романтичная девушка оказалась под впечатлением от встречи, ведь никогда прежде ей не приходилось общаться столь близко с молодыми мужчинами наедине и тем более принимать от них тайные письма.
Их диалог тогда заметил отец и вышел на крыльцо. По итогу мистер Четтер дал согласие на дружеское общение пары, а позже Томас попросил руки и сердца его дочери, на что также получил одобрение. Отец хорошо относился к юноше и был доволен женихом, ибо скромность украшает, а доброта ‒ светлый путь открывает… к Господу.
Вивиана послала воздушный поцелуй пухлыми алыми, как зимняя вишня, губами и помахала ладонью с тонкими пальчиками. Волосы у девушки были длинные, с красивым черным блеском, а глаза ‒ светло-карие, будто легкий чай на одном из ее натюрмортов или блеск на солнечных лучах ограненного гиацинта. Сразу после красивой улыбки Томаса и заворожили окончательно ее невероятные очи.
