Моя жизнь началась 22 сентября 1986 года с истошного крика, который, по описанию матери, не смолкал первые шесть месяцев.
Воспоминания о волшебной поре детства скудны и обрывочны, а некоторые из них наверняка дорисовало воображение по рассказам родителей. Помню запах табака от папы и его колючие усы, благодатный запах женщины от мамы, её очки и приятные на ощупь кудри волос. Помню, как папа носил меня на руках по всей квартире и показывал часы, все они тикали по-разному и зачаровывали своим звучанием. Помню игру солнца в листьях каштанов. Как младенческими ручками тянулся из коляски к женщинам – особенно привлекали их попы. Как неожиданно для себя впервые встал на ноги и пошёл, глядя на жёлтый колосс башенного крана. Как в комиксах из журнала «Весёлые Картинки» вписывал в каждый «пузырь» с репликами персонажей слово «БОБ». А ещё – яркое сияющее кольцо зеленоватого цвета, которое иногда возникало перед глазами по совершенно непонятной мне причине.
Чтобы понять, что заставило меня постепенно уйти от этой прекрасной реальности в мир иллюзий и грёз, стоит взглянуть на спальный район эпохи перестройки глазами ребёнка.
Бетонная девятиэтажка, двухкомнатная квартира на втором этаже с окнами на проспект – мы жили там вместе с родителями отца. Мама проявляла роль активистки и брала на себя львиную долю домашней работы, в то время как отец стремился к пассивности, – это часто приводило к бытовым неурядицам разного масштаба. Я каждый раз удивлялся, наблюдая за тем, как близкие мне добрые люди внезапно превращались в остервенело лающих друг на друга монстров.
Помню, как все дико разругались по поводу мокрого белья. Накал страстей в доме действовал на меня разрушительно. Абсурдность происходящего была очевидна для моего детского ума: отжать одежду гораздо проще и быстрее, чем бесконечно орать друг на друга. Не в силах терпеть идиотизм взрослых, весь в слезах, я пошёл в ванную комнату и, с трудом дотягиваясь до мокрых вещей (я был ниже ванны ростом), как мог, принялся их выкручивать. Мой подвиг заметила бабушка и окликнула остальных. Ссора немедленно прекратилась, меня успокоили, бельё отжали.
Психолог не советовал моим родителям вступать в брак. Отец утверждает, что они случайно познакомились с мамой в буфете, и он поспешил взять её в жёны, поскольку родители к двадцати пяти годам уже задолбали его призывами жениться.
Мать с детства привыкла быть самостоятельной, долгое время проработала специалистом по нормированию материала, а суровое время приучило её помогать людям. В общем, она умела выживать в условиях ограниченности ресурсов и имела крайне активную жизненную позицию. Это отразилось и в семейной жизни.
Я наблюдал, как мама помогает всем соседям с обувью (она работала на фабрике); как она носится по дому с бешеной скоростью, успевая делать кучу дел одновременно, как вместе с этим у неё накапливается раздражение, истощаются силы… А потом прорывался крик. Крик о помощи – стервозный, обвиняющий, приказывающий немедленно идти и помочь. Приходилось помогать: готовить, убирать квартиру, ходить в магазин. Давящее при этом фоновое раздражение мешало понять суть происходящего – я становился крайне «тупым» и мог лишь выполнять простейшие прямые инструкции. А маму это раздражало ещё больше. В итоге я научился мастерски крошить лук, но так и не запомнил, что с ним делают дальше. Не говоря уже о каком-либо рецепте. А лучше всего у меня получалось мыть посуду. Мама говорила, что мечтала родить девочку-помощницу.
