Мимоза, или Как начались мои истерики
Март. Мне 7 лет. В Мурманске ещё мороз, но солнце яркими лучами влетает в окно, заливает светом комнату, делая атмосферу праздничной.
8 Марта. Мама не пьёт уже около недели. Я так счастлива, что кружусь от радости по комнате. Мама говорит, что нам нужна мимоза.
Мои глаза загораются: празднику быть! Беру деньги, одеваюсь потеплее, иду искать мимозу. Около дома всё раскупили, значит, надо ехать на ближайший рынок.
Сажусь в троллейбус. Всего пара остановок, и я близка к цели. На рынке по-праздничному шумно. Я привычно деловито нахожу то, что надо, – веточки с пушистыми жёлтыми шариками.
Ура! Мама будет счастлива! Сейчас я привезу мимозу, она приготовит что-нибудь вкусное, мы включим телевизор и будем смотреть концерт. От предвкушения такого прекрасного дня внутри меня всё пело.
Доезжаю, бережно несу мимозу, чтобы ничто её не повредило. Вставляю ключ в замок, открываю дверь. Чувствую – что-то не то – и уже подсознательно знаю, что именно, но ещё гоню от себя эти мысли.
Захожу на кухню. Всё внутри опускается. Видно, что тут кто-то уже гостил, на столе пустая бутылка из-под вина. Мама не собирается быть в этот день со мной, она уже лыка не вяжет.
Бросаюсь в комнату. Отчётливо помню, как плюхнулась на пол около дивана, облокотилась на него и завыла, завыла от тяжести, которую не могли вынести детские плечи.
В тот год я видела слишком многое. Буквально за месяц до того случился мой первый день рождения, который не отмечали. Было много пьянок, драк; мы недоедали, ходили распродавать вещи из дома; маме при мне сломали руку в пьяной драке; я выхаживала её после алкогольного отравления; оставалась одна на три дня с половиной кастрюли холодной манной каши. И вот мама перестала пить.
Я верила, жила счастливой мыслью, что это навсегда.
У меня забрали эту веру.
С того дня что-то во мне сломалось, мои истерики слышали все соседи каждый раз, когда мама снова была пьяной.
Полностью (полностью ли?) избавиться от последствий я смогла, только став взрослой, когда обратилась к психологу.
Я простила маму и отпустила боль, которая мне не давала иногда дышать и расправлять крылья; я отпустила все ожидания от неё и взяла на себя ответственность не соответствовать её ожиданиям.
После этого родились новые стихи:
Всё, что было, было не со мной.
Даже та мимоза не желтеет.
Успокоив душу, упокой
Тех, кто призраками в ней немеет.
Всё, что было, было и прошло.
Даже домик, скрасивший заплату.
Мне сегодня очень хорошо.
Выпускаю сердце из палаты.
Выпускаю слёзы. Пусть, как дождь,
Выльются из тучи. Станет чище.
Правда – то же самое, что ложь,
Если ей источник – пепелище.
Пусть же пепел разметает ветром!
Пусть же слёзы станут очищеньем.
Если хорошо искать ответы,
Боль изменит вектор на прощение.
В этой книге я собрала свои воспоминания, жизненный путь до этого момента, мысли, истории, стихи. Здесь всё честно, искренне, где-то больно, где-то смешно, где-то наводит на размышления.
Спасибо каждому, кто решил прикоснуться к моему миру.
Начнём.
1
Многие спрашивают, а порой и не спрашивают, но хотят узнать, почему я в инвалидной коляске.
Итак. Как это было.
16 сентября 1995 года в школу идти было не нужно – суббота. Я всего две недели отходила в первый класс, мне 7 лет.
Мама на тот момент наконец-то бросила пить, уже несколько месяцев работала продавцом молочной продукции на разных точках в городе.
Я пришла к ней на работу, потому что в этот день она торговала на площади недалеко от нашего дома.
Покупателей было очень много, я стояла около маминого торгового лотка, позади меня с КрАЗа торговали картошкой.
В какой-то момент произошло непонятное, я увидела себя с высоты — маленькую девочку в красной куртке, в красных штанах с вышитым на коленке домиком; заметила, что прямо на хрупкую детскую фигурку движется КрАЗ, и в голове мелькнула мысль: «Надо отбежать!»
После перед глазами началось какое-то мельтешение. Я вдруг подумала, что мы опять уснули под телевизор и началась профилактика, которая мигала на экране. Но это было другое…
Я лежала на мамином торговом столе, вокруг собралась толпа, помню какие-то лица, и мама, срывая с головы сиреневый берет, кричала: «Фашисты!»
Меня просили пошевелить рукой, но я не могла. Дышать было тяжело. В голове – полное непонимание происходящего.
КрАЗ бампером придавил меня со стороны спины к торговому лотку мамы. Он стоял в метре от меня, поэтому отбежать я просто не успела, всё произошло в доли секунды.
2
Кто-то тут же вызвал скорую, меня с мамой повезли в больницу. Мне не было больно: наверное, вкололи анестетики. Я плакала, было страшно и непонятно.
Как оказалось, водитель КрАЗа отошёл перекусить, а на его место сел пьяный грузчик. Он поспорил с кем-то, что заведёт грузовик. И завёл! И поехал! За три месяца до того он вышел из тюрьмы, а случай со мной вернул его туда. 4 года. Ни копейки помощи. Цена моей здоровой жизни.
Злюсь ли я на этого человека, ненавижу ли? Нет. Я понимаю, что его целью не было задавить маленькую девочку, он просто сделал глупый необдуманный поступок, который обернулся трагедией.
В больнице я сразу оказалась в реанимации. Первые дни помню смутно, было тяжело дышать, на лице – дыхательная маска. Я всё время находилась в сознании, и это было страшно: голые мужчины и женщины в шаге от смерти, стоны, крики; кажется, рядом даже кого-то оперировали…
Маму пускали только в определённые часы, а спустя какое-то время она перестала ко мне приходить. Один раз с ней был отец: зашёл, упал в обморок, и больше я его не видела.
Мне всё время хотелось пить, и страшно чесалась голова. В тот момент я была полностью парализована и абсолютно ничего не чувствовала, кроме головы. Очень помогала одна из санитарок. Виктория болтала со мной, чесала мне голову, поила так часто, как я просила. Помню, она грустила, когда спустя три недели меня перевели в отделение нейрохирургии. Привязалась ко мне.
Знаете, что самое удивительное? Вика недавно нашлась! Она прочла обо мне статью в газете, узнала меня, нашла в одной из соцсетей. Спустя 23 года! Божечки-кошечки, как чуден и непредсказуем этот мир!
3
Итак, наезд КрАЗа, три недели реанимации – и меня перевели в общее отделение нейрохирургии областной больницы города Мурманска. Мне 7, я полностью обездвижена, вокруг незнакомые люди, а мама всё не идёт…
Тем не менее я была всё та же болтушка-веселушка и, как обычно, быстро подружилась с женщинами из палаты. Они кормили меня с ложки, перелистывали страницы книжек, которые я читала, ждали вместе со мной маму.
