В начале семидесятых не по своей воле, а решением районного военкомата меня, бывшего рядового – армейского повара – призвали пройти переподготовку: получить новую профессию хлебопёка, специалиста полевых хлебопекарен. Тридцать дней и ночей я должен был осваивать эту специальность далеко от дома – в предгорье Алтая, в старинном, грязном и загазованном, но по-своему прелестном Бийске.
Палатку-пекарню поставили на высокой горе у воинских складов – полгорода под нами: хорошо видны центр города, река, бывший монастырь, теперь войсковая часть, под голубым куполом ныне действующая церковь.
Рядом проходила трасса на Горный Алтай, часть которой – дорога на городское кладбище. Вот там-то я и услышал эту историю.
На девятый день после Пасхи народ с сумками, цветами и бутылками шёл на кладбище помянуть родных и возвращался оттуда с покрасневшими от слёз глазами или просто пьяными.
Один из них подошёл ко мне, сидевшему на сухой прошлогодней траве.
– Солдатик, давай помянем раба Божьего…
Я забыл, как его звали, но помню, что охотно согласился разделить с ним начатую уже бутылку водки. Кряхтя и вздыхая, он сел рядом со мной, развернул газету, в которой лежали крашеные яйца, оставшиеся, видно, ещё с Пасхи, хлеб и разломленная вареная колбаса. Гранёный стакан был один.
– Не побрезгуй, сынок, ему было бы сейчас столько же, сколько и тебе.
Налив полстакана, протянул его мне. Не зная толком, что нужно говорить в таких случаях, я произнёс: «Пусть земля ему будет пухом» – и осушил содержимое стакана.
Потом выпил он, мы молча закусили. Мне хотелось как-то поддержать и успокоить моего незнакомца, но как это сделать – не знал.
– Наверное, болел? – спросил я.
– Да, болел.
И поведал он мне историю, которая через много лет задела и меня:
«Встречался юный паренек с девчонкой с нашей улицы. I одаполтора уже она жила со своей бабушкой в стареньком домикес большим огородом, родители её жили в другом районе нашегогорода. А девочку отправили к бабке, чтобы была ей помощницей.Да и медицинское училище, в котором она училась, было рядом.
Парень работал слесарем на заводе, был скромным, тихим и очень уж робким, весь в мать.
Как они познакомились – я не ведаю, думаю, это была ееинициатива. Он с незнакомыми сверстниками заговорить быне смог. А тут, как дома – всё в окно на дорогу смотрит, еевыглядывает, как вечер – сидит на лавочке у их дома, ни в кино,ни на танцы. Как стемнеет – она его провожает. Было и такое:подошли к ним парни с другой улицы, так он за её спину спрятался.
Бабка у неё спрашивает:
– Когда, внучка, свадьбу справлять будем?
А она ей:
– До того он трусишка, мне за него страшно и замужвыходить. Как жить-то с таким?
И научила старая молодую:
– Найди могилу человека с таким характером и поступкамипри его жизни, каким бы тебе хотелось видеть жениха своего.Расскажи своему суженому о нем, пусть он в полную луну послеполуночи пойдёт на его могилу и в изголовье могильного холмикавоткнёт нож и скажет: «Дай мне то, чего нет у меня, а было у тебя». Потом надо выдернуть нож, порезать им руку до крови и окропить ею могилу. И пусть уходит с кладбища не оглядываясь,кто бы его ни звал, как бы его ни просил; не оглядываться, не бежать, а спокойно идти. Долго ждать не придётся, как проявятсяв нем черты того покойного и унаследует он натуру его.
Вспомнила девчонка, как года два назад зарезали на танцахпарня с их улицы. Справедливый парень был и отчаянный. Мог за себя постоять и за всех пацанов с их улицы заступался.
Рассказала она всё пареньку и уговаривать стала, чтоб совершилон сей обряд на могиле покойного. При каждой встрече только о нём и рассказывала, про случаи из его удалой жизни.
– Не таков был мой сын, чтоб легко согласиться на это. Ночьюна кладбище – ни за что. Он днём-то один в лес за грибами не пойдёт.
Тогда она решила принять к нему другие меры.
Избегать его стала и не выходила на улицу. Два месяца ходилон под её окнами, похудел, переживал очень. Все соседи это видели,но не знали в чём дело. И нашёлся же злой язык, сказал ему кто-то, что подруга его собирается за другого замуж. Поднялся онночью с постели и пошёл на кладбище.
На небе была полная луна. Как уж там проходила эта церемония,только Бог знает. Наутро увидел я его на кухне с окровавленнойрукой и диким отрешённым взглядом. Только и сказал: «Он кровиещё просил».
Проведывать его в сумасшедший дом мы несколько раз ходилис его подружкой вместе. Она плакала, просила прощения у него и у меня. Для меня он стал неузнаваемым; она же говорила, чтосвоей осанкой, походкой и манерой поведения он стал похож на того парня из могилы. Через три месяца он умер, прожив на светестолько лет, месяцев и дней, сколько прожил тот лихой парень».
Глаза моего собеседника были мокрыми. Мы допили бутылку до конца.
– Дай Бог тебе здоровья, солдатик, – с этими словами он поднялся с травы и ушел.
Много раз я рассказывал эту историю своим знакомым и никак не думал, что нечто подобное произойдёт со мной…
