Желание перевернуть весь мир, что-то переделать, как-то его перестроить, перепланировать, снести кое-что до основания, попытаться революционным образом изменить всё то, что тебя окружает – это скорее прерогатива молодости. За ней избыточная энергия, задор и полное отсутствие осмысленных тормозов.
Однако с возрастом жизнь человека, как правило, приобретает некие устоявшиеся формы. Предпочтения уже отдаются определённой стабильности и консерватизму. На протяжении многих лет приспосабливаясь к окружающему миру, человек постепенно начинает противиться всяким переменам. Причём, вовсе не важно, к лучшему они будут или к худшему. Любое изменение, в его подсознании отождествляется с обязательным переустройством привычного жизненного уклада и, соответственно, с очередными затратами времени и нервов, связанных с приспособлением к вновь открывшимся реалиям. А сил и желания менять что-то в самом себе или в своём окружении, дабы вновь достигнуть некой стабильности уже особо и нет. Потому любая перестройка, по мнению взрослого человека, непременно приведёт к чему-то неприятному.
Уж лучше, пусть всё будет так, как оно сейчас есть. И в этом нет ничего сверхъестественного или крамольного. Это суть, некое откровение человеческой природы.
Вот и я, к своим сорока восьми, похоже, осознал данную истину на своей собственной шкуре.
Помниться, ранее я был готов хоть сотню раз начать свою жизнь заново, перечеркнув неудачный опыт своего прошлого бытия, а вот теперь, тысячу раз усомнюсь в «неудачности» данного опыта. И если в молодые годы, вместе со своими сверстниками и легендарным Виктором Цоем я с удовольствием распевал песню «мы ждём перемен», то после сорока, я стараюсь не пропустить ни единого выпуска новостей, потому как хочу ещё и ещё раз убедиться в том, что в нашей стране или в целом мире за прошедшие двенадцать часов не произошло ничего, что могло бы хоть как-то, пусть и косвенно, повлиять на моё нынешнее состояние стабильности, к которому собственно я и стремился последние пару десятков лет.
Моя нынешняя стабильность, как в карьерном, так и бытовом плане, подразумевает надёжное положение в бизнесе, устойчивое финансовое состояние, постоянное место жительства привычные маршруты и так далее, и тому подобное. То есть, каждый последующий день моей жизни, должен мало чем отличаться от предыдущего. Что в свою очередь подразумевает некоторую рутинность моего нынешнего бытия. Возможно, именно поэтому и время в котором я ныне плыву вместе с окружающим меня миром, как-то совсем уж незаметно ускоряет свой ход.
Ведь если в молодости я мог запросто переделать кучу серьёзных дел и на это уходило у меня не более пары дней, за какой-то месяц я мог уволиться, развестись, найти новую работу, ну и так далее. То уже в своём нынешнем более солидном возрасте, как-нибудь под Новый Год я вдруг, нет-нет, да и начну сокрушаться о том, как быстро были прожиты последние двенадцать месяцев. При этом, пытаясь вспомнить чем запомнился мне прожитый год, в лучшем случае я припоминал лишь два-три малозначимых события.
А впрочем, ещё раз повторюсь: в данном обстоятельстве нет и не может быть ничего из ряда вон выходящего. Ведь каждому возрасту свойственен лишь свой, особый ритм жизни.
«Куда мне мчаться, зачем спешить, если в моей жизни и без того всё стабильно!.. – нередко успокаиваю я себя. – …И слава Богу что не было никаких потрясений!..».
После чего я вновь радуюсь своей жизнью. Радуюсь даже тем прохожим (по сути, чужим людям), которые попадаются мне по пути на работу или домой. Потому как эти самые лица я вижу чуть ли не ежедневно. Отчасти я даже рассматриваю тех людей, как своих старых знакомых. Я даже могу кому-то из них улыбнуться и получить улыбку в ответ.
Постепенно этот до боли привычный людской поток, с множеством так называемых «знакомых мне лиц» начинает сливаться в некое однородное привычное движение. И только после, я вдруг начинаю замечать в том «радушном» потоке и нечто неординарное, то есть, выходящее из привычных рамок. К примеру, пьяных, каких-то драных, обкуренных, шальных или напротив…
Собственно так, на протяжении последней пары лет, я вдруг начал подмечать в однородной людской толпе одного мужичка, время от времени попадавшегося мне на глаза. Чем же он был для меня примечателен и почему я непременно обращал на него свой взор?
Дело в том, что во внешнем облике того незнакомца присутствовало нечто, что непременно приковывало к нему моё внимание. Даже и не знаю, как лучше объяснить, дабы быть правильно понятым. К примеру, я частенько видел в его руках сетчатую авоську, с которыми наш народ ходил в магазины в 70-80-х годах прошлого столетия и которые я не видел уж лет тридцать. Более того, в этой авоське тот чудик иногда таскал стеклянные молочные бутылки из той же самой эпохи застойного социализма.
Если кто не знает, то я попробую внести определённую ясность по поводу вышеозначенных бутылок. Те читатели, которым сейчас около пятидесяти или старше, наверняка помнят весёлую пору своего детства или молодости, когда молоко продавалось в стеклянных бутылках по двадцать шесть копеек за штуку. Причём, пятнадцать копеек из той цены приходились именно на стеклотару. Потому и отправляясь в молочный магазин мы, граждане Советского Союза времён развитого социализма, непременно прихватывали с собой и обменную тару, то есть пустые бутылки из-под молока.
И если авоську в руках того чудака или там ботинки «прощай молодость»; вьетнамские кеды или телогрейку с шапкой ушанкой; виниловые пластинки; приёмник ВЭФ и тому подобное ещё можно было объяснить некой бережливостью, свойственной людям прежней формации. То пустые молочные бутылки, которые он иногда таскал с собой, разливное пиво в трёхлитровых банках (всё в той же сетчатой авоське) или пельмени в картонных коробках с советским знаком качества, просто не вписывались ни в какую логику.
Самое интересное заключалось в том, что подмечал этого странноватого мужичка вовсе не я один. Его странности неоднократно обсуждались моими друзьями, о нём же иногда спрашивала меня и моя супруга.
Поначалу я принимал того мужичка за обычного «приколиста», то есть, любителя розыгрышей и каверзных шуток. На крайний случай, он запросто мог быть и неким фанатом ретро. Ну, есть же такие люди, которые восстанавливают старые автомобили и предпочитают ездить именно на этих раритетах. Имеются и иные любители старины, всевозможные коллекционеры, собиратели икон, монет, марок, бутылочных крышек и тому подобного.
Ещё мне подумалось о том, что этот чудик, отсидев большой срок в местах не столь отдалённых, вернулся в свой дом и застал его в том же самом состоянии в котором его собственно и покинул. Однако тот тюремный срок, должен был быть не менее двадцати пяти лет, а настолько у нас, как известно, в те далёкие времена не сажали.
