Виктория
Муж очаровательной Виктории Мэдсен застал ее в постели с любовником, оказавшимся вдобавок его деловым партнером. Виктория решила переждать бурю – покинуть город и затаиться, пока шум не уляжется. Забрав с собой четырехлетнюю дочку Аликс, она отправилась на остров Нантакет, о котором много слышала, хотя никогда прежде там не бывала.
Поскольку Виктория истратила на путешествие все свои наличные деньги, пользоваться кредитками не могла и никакой профессией не владела, ей пришлось устроиться домашней работницей с проживанием (уборщицей и кухаркой) к мисс Аделаиде Кингсли, пожилой женщине, жившей в старинном особняке неподалеку от главной улицы городка. Однако домашняя работница из Виктории вышла никудышная, а ее кулинарные таланты сводились к приготовлению сандвичей с арахисовым маслом и джемом.
Аделаида терпела Викторию из-за малышки Аликс, к которой искренне привязалась. Девочка заменила бездетной женщине внучку, вместе они проводили целые дни. Аделаида красиво наряжала Аликс и повсюду водила с собой, знакомя с жителями острова. По примеру племянников и племянниц мисс Кингсли малышка вскоре стала звать ее тетей Адди.
Виктория проводила время, читая глянцевые журналы и флиртуя с мужчинами городка. Как-то раз, когда Аделаида с Аликс вышли на прогулку, она, неловко повернувшись, случайно опрокинула старинный шкаф и обнаружила за ним собрание дневников Кингсли, спрятанное в стенной нише. На Нантакете ходили слухи об этих записках, но никто из посторонних до сих пор их не видел. С 1742 года в семье Кингсли бытовала традиция: женщины – жены, дочери, сестры – вели дневники, в которых описывали все события своей жизни. Как гласило предание, они не упускали ни единой мелочи, поверяя бумаге все, от любовных забав до скандалов и секретов, известных лишь им одним.
Виктория начала читать записки с самого начала, с трудом разбирая архаичный язык, незнакомые старинные обороты речи. Осилив первый дневник, она принялась излагать его содержание своими словами. Виктория сохранила основную фабулу – историю жизни Марты Кингсли, повесть о ее браке с нелюбимым мужем и о долгой связи с другим мужчиной, которого та страстно любила. Таким же голубоглазым, как ее возлюбленный, был и младший из трех детей Марты.
Виктория писала днями и ночами, предоставив Аделаиду с Аликс самим себе. Уйдя с головой в писательство, она не обращала внимания на то, что ее дочь часто упоминает имя некоего Калеба. Это имя не сходило у девочки с языка. Аликс постоянно рассказывала, что Калеб сделал или сказал, но мать, увлеченная перипетиями судьбы Марты Кингсли, ни разу не спросила, кто же такой Калеб.
Закончив книгу, Виктория отослала ее в издательство. Месяц спустя пришел ответ. Ей предложили опубликовать рукопись, посулив весьма солидный гонорар, а заодно поинтересовались, не хочет ли она продолжить писать.
К тому времени миссис Мэдсен успела прочитать второй дневник, принадлежавший Джулии Кингсли, так что у нее созрел замысел нового романа.
Одаренность – вещь загадочная. Всеобъемлющий талант – знаменитый «человек Возрождения», которому все подвластно, – явление крайне редкое. Что же до Виктории, то она неплохо умела писать. Могла взглянуть на фотографию и изобразить увиденное с таким глубоким чувством, что возникало впечатление, будто она сама пережила описанные события. Но выдумать сюжет ей не удавалось. Взяв чистый лист бумаги, заполнить его вымышленными событиями и лицами было ей не под силу.
Однако ее способностей хватило на то, чтобы пересказать дневники Кингсли современным языком, превратив их в увлекательнейшее чтение. Опустив скучные подробности относительно заготовки солений и маринадов, она сразу перешла к драматичным, волнующим жизненным коллизиям. «Дайте мне сюжет в сотню слов, и я сделаю из него роман в сто тысяч слов длиной», – с полным правом могла бы сказать Виктория.
После того как ее книгу согласились напечатать, Виктория стала смотреть на себя другими глазами, будто открыла заново. С мужем она развелась, хотя и не без сожаления, но терпеть его укоризненные взгляды и выслушивать упреки было свыше ее сил. Бывшие супруги разделили опеку над дочерью.
Покинув Нантакет, Виктория решительно вычеркнула остров из своей биографии. Работа уборщицей не соответствовала ее новому имиджу. Новоявленная писательница предпочла подправить собственную биографию. Жизнь матери-одиночки в тихом пригороде на севере штата Нью-Йорк больше подходила к создаваемому ею образу.
Однако когда ее первый роман появился на всех книжных прилавках, Викторию охватил страх. Записки далеких предков Аделаиды, дополненные яркими историческими образами и картинами, оказались выставлены на всеобщее обозрение. Похищенная история увидела свет.
Была и еще одна сложность. Виктория больше не имела доступа к дневникам Кингсли, а сама, сколько ни старалась, так и не смогла сочинить сюжет для третьей книги. Ей нужно было подобраться к дневникам во что бы то ни стало. Но как? Она хорошо понимала: даже если старуха не видела романа, завоевать вновь ее доверие будет непросто. Викторию ожидал холодный прием, ведь она разлучила Аделаиду с Аликс, несмотря на их слезы и мольбы.
Вскоре мучивший писательницу вопрос, прочла ли Аделаида книгу, прояснился: мисс Кингсли пригрозила Виктории судебным иском за плагиат.
Виктория почувствовала, что лучезарное будущее ускользает от нее. Однако покорно сидеть и ждать было не в ее характере. Отослав Аликс к отцу, она без приглашения явилась к мисс Кингсли. По пути к Нантакету Виктория старательно репетировала сцену со слезами и извинениями. В финале она собиралась объяснить главное: ей необходимо заполучить все дневники и скопировать каждую страницу.
Но разговор с Аделаидой пошел вовсе не по задуманному Викторией сценарию. Мисс Кингсли уже знала, что ее бывшая домработница нашла дневники и воспользовалась ими, чтобы написать роман. К удивлению Виктории, она предложила сделку. Аделаида не станет обращаться в суд и разрушать блестящую карьеру начинающей писательницы, если та обязуется выплачивать ей солидный процент от своих будущих доходов. В дальнейшем мисс Кингсли позволит Виктории проводить один месяц в году в ее доме за чтением дневников, но не всех разом, а поочередно. Тетради нельзя будет ни выносить из дома, ни копировать.
Осведомленность Аделаиды в литературных делах и жесткость ее требований ошеломили Викторию. Писательница заподозрила было, что мисс Кингсли воспользовалась чьим-то советом, но пожилая женщина уверила ее в обратном. «Я не говорила об этом ни одной живой душе», – торжественно поклялась она, лукаво улыбаясь, будто скрывая какой-то секрет. Аделаида глядела в пространство слева от Виктории, словно ожидала от кого-то одобрения и поддержки. Но, кроме двух женщин, в доме никого не было.
