Этот мистический рассказ возник благодаря знакомству с историей и мировоззрением Катаров (Чистые), которые считали себя носителями истинного учения Иисуса. Его последователи отвергали Ветхий завет и полагали, что он от дьявола, а католическая церковь у него на службе. Именно поэтому за подобные еретические учения римский папа Иннокентий III организовал Катарский крестовый поход и уничтожил эту христианскую ветвь. К концу 13 столетия катаризм практически прекратил свое официальное существование, но какие-то частицы учения чистых проникли в православие до Никоновской реформы. Поэтому не стоит мой рассказ воспринимать как оскорбление чувства верующих. Он может быть местами по-Достоевски жесткий и по-Чеховски обличителен, но все же является посылом к размышлению, что в каждом человеке изначально заложены начала добра и зла, а значит даже церковь может стать омутом, где водятся черти. Также, написанию этого рассказа способствовала песня «Тайга» российской певицы Ваенги.
Любые совпадения случайны и рассказ является фантазией автора.
Постскриптум.
Не спешите меня винить в неграмотности и исправлять приставку «без» на «бес». С недавнего времени отношу себя к сторонникам идеи, что кто-то определенно с какой-то дурной целью исказил наш язык. Пора прекратить плодить «бес»ов в русском языке.
Стоял прекрасный морозный декабрьский день. Солнечный и немного ветреный. Замечательный город Братск, расположенный на берегах Братского и Усть-Илимского водохранилищ, образованных на реке Ангара, жил своей обычной сибирской размеренной жизнью. Его жители не подозревают, что события этого дня станут значимыми для города, матушки Сибири и, конечно же, России. Подходило к концу тысячелетнее правление антихриста на земле. За это время мир увидел войны, голод, чуму, смерть, лжепророков и лжемессий, но не разглядел за этим всем правление антихриста. И вот сейчас, когда стало особенно темно, зажегся спасительный свет Творца, который будет явлен миру в назначенный час.
В квартире №88 по адресу: ул. Курчатова, дом 78. В комнате с видом на залив Курчатова. После обеденной трапезы, в теплой постели, мирно спал Роман. Ему было 33 года. С виду моложавый, но в волосах проглядывала седина, которая намекала на богатый жизненный опыт и достаточно сложные этапы жизни. Многочисленные татуировки не украшали его крепкое и сильное тело, а подобно шрамам создавали, в какой-то степени, отталкивающий вид. Однако это не лишало него некой привлекательности. Если Роман выходил из дома в костюме, то дамы частенько задерживали на нем свой взгляд, а некоторые вовсе не отрывали жадных глаз. Он хорошо ощущал эти липкие взгляды. Даже, в какой-то степени, иногда, в душе радовался, но держал себя в руках, так как более не играл с этими шулерами в игру под названием любовь. В последний раз игра в семейные отношения была проиграна, оставив в душе достаточно сильный и неприятный осадок. После чего, он не желал более ограничивать себя в жизни, вешая на шею женский хомут. Свобода надолго пленила его возможностью быть независимым от чужого восприятия мира, ценностей и желаний. Поэтому Роман, с женским полом позволял себе только легкий флирт без обязательств.
Ему часто снились сны про близких людей, давно ушедших из жизни. Он ценил, эти сновидения и в какой-то степени винил себя за неспособность владеть собой во сне. Словно запертый зритель в собственной оболочке, не имеющий возможности крепко обнять родных и сказать, как сильно любит их. Что просит прощения за причиненные обиды и не оказанную помощь в трудную минуту. Все действия во сне происходили не по его сценарию. Неизвестный режиссер сновидений не давал ему вести свою роль в полной мере, и это сильно удручало его. После таких снов Роман часто ходил мрачным с тихой болью на душе. В этот раз, снился давно погибший отец. В их старой квартире, он сидел за столом в большой комнате. На нем был повседневный офицерский мундир защитного цвета. На погонах сверкали капитанские звезды с петличными знаками ПВО. Перед ним лежал чертеж, и он что-то рассчитывал с помощью логарифмической линейки. Не отрываясь от работы, отец заговорил:
– Ром, я не просто ругаю тебя за математику. Ты пойми, она присутствует на всех уровнях жизни человека. От нее очень многое зависит. К примеру, от расчетов нашего секретного отдела метрологии зависит насколько точно ракета будет поражать воздушную цель. Малейший просчет и вся советская противовоздушная оборона будет неэффективна против воздушных целей потенциального врага. Знание математики дает большие возможности самому человеку и конечно помогает развитию технологий. Через десять лет наши ракеты станут вчерашним днем, так как уже идет работа над энергетическим оружием, – отец оторвался от чертежа и посмотрел внимательно на сына. После чего его нахмуренный взгляд обратился за спину Романа.
– К тебе важная гостья пожаловала. Вижу, она в совершенстве владеет не только математикой, но и квантовой физикой. Я восхищен твоей гостьей… мне бы ее знания…
Внезапно отец исчез и Роман осознал, что произошло резкое кардинальное изменение. Его бессознательный сон сменился каким-то странным пограничным состоянием. Он ощутил, что в полной мере осознает суть происходящего как наяву, но потерян контроль над телом. Неимоверно сильное чувство страха сковало его, ничем не уступая стальным оковам. Попытки встать с постели или просто пошевелиться были тщетны. Граница между сном и явью как бы перестала существовать, и он не понимал это все еще сон или уже реальность. За окном стемнело. В комнате царил привычный мрак, слегка рассеянный лунным светом, но вот в правом дальнем углу комнаты, темнота начала сгущаться. От чего она становилась какой-то нереальной. Казалось будто сама тьма бросила вызов свету поглощая часть комнаты. Вдруг в этом кромешном мраке что-то слабо замерцало. Постепенно начал проявляться человеческий силуэт, от которого шел не яркий золотисто-теплый свет. Это была женщина в голубом платье-тунике, поверх которого алый мафорий покрывающий голову. Она была прекрасна и ужасна, так как её лик постоянно менялся. Красивое женское лицо достойное кисти именитых художников эпохи Ренессанса периодично менялось на белый череп с пустыми глазницами. В левой руке она держала земной шар. На груди висел т-образный крест, который обвивал восьмеркой змей, кусающий себя за хвост.
– Я есть Жизнь, Смерть и Сансара*, – внезапно вспыхнувший свет из глаз на миг рассеял тьму, как будто ее никогда не было в природе. Было в этом свете что-то родное, теплое, в тоже время властное и неумолимое.
