Александр Марков - Историческая поэтика духовности

Историческая поэтика духовности
Название: Историческая поэтика духовности
Автор:
Жанры: Монографии | Культурология | Литературоведение
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Историческая поэтика духовности"

Монография посвящена «духовному в искусстве» с позиций исторической поэтики и интеллектуальной истории философии. Изменения жанров, стилей, состава литературы, выбора источников познания, новое отношение к жизненным моделям – часть выяснения отношений европейского человека со словом, которое его искушает, возвышает и обгоняет. История классической риторики и проповеди, полная невероятных перипетий и метаморфоз – ключ к пониманию «духовности» искусства ХХ в., не сводимой к предпочтениям авторов.

Бесплатно читать онлайн Историческая поэтика духовности


© Александр Марков, 2015


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Со скорбью думаешь, что ты уже не современник великих, Лотмана, Аверинцева, Бибихина (читатель назовет и другие имена), но со страхом думаешь, что ты современник их книг. Выход каждой книги такого автора – не просто «событие», и даже не просто перемена образа жизни: само ожидание, сама внимательность к мысли становятся другими. И логично на выход великих книг отозваться своей небольшой книгой, живым опытом перемены ума.

5 сентября 2015 г.

Введение

Исследование посвящено исихазму не как замкнутой системе, а как скорее, способу действия, теоретическому градусу участия, даже можно сказать «скорости», заставляющей иначе работать слова, вещи и отношения. Поэтому исследование сравнительное: как работает экфразис и как работает биографическое повествование, как меняется представление о каталоге и мысль о форме слова, как само слово становится образом. Мы подходим к теме исихазм и иконичность с другой стороны, чем это принято обычно, со стороны исторической поэтики, дополненной интеллектуальной историей самой философии. Как и в предыдущей книге, Теоретико-литературный итоги первых пятнадцати лет ХХΙ века, просим у читателя предварительного знакомства с историей философии, научного понимания слов «идеализм», «метафизика», «субъект», а также хотя бы самого простого знания исторической поэтики. Последним вдохновением стала книга В. В. Бибихина Пора (время-бытие), героическим усилиям вдовы В. В. Бибихина Ольги Евгеньевны Лебедевой смиренно посвящаю работу.

1. Происхождение Ренессанса из духа исихазма

1.1. Большое время: исихазм и Ренессанс

Поздняя Византия и итальянский Ренессанс – большое время (термин М. М. Бахтина) больших теорий. В это время создается уже не «семантическое поле слова», как говорят о художественном слове, но «семантическое поле жанра», способное определять художественность самой жизни. Самое смелое воображение торжествует в гражданских и бытовых решениях, призывая к новой жизни, в которой даже необходимость станет частью свободы на тех же правах, на каких теория становится частью практики. Жанровые теории (в виде проповедей и писем в Византии или в виде трактатов в Италии) создаются всеми писателями, не ограничивающихся выполнением готовых заказов. Такое теоретическое буйство в культуре повторится только в романтическую эпоху, но романтик стремится увидеть, как работают чужие практики, а ренессансный человек хочет увидеть, как может сработать его собственная практика, учредив мирное гражданское существование. Пределом такого видения станут автопредисловия уже классицистского и просвещенческого типа, в которых автор не столько объясняет сказанное, сколько рассказывает, при каких условиях повествовательное слово становится учреждающим словом, речевой «декор» оказывается частью созидательного опыта. Поэтому высказывания по поэтике должны включать в себя и форму: для понимания их содержания учет шрифта или виньеток, рисунков на полях или обстоятельств публикации, принципов размножения и распространения, не менее важно, чем то, что сказано напрямую.

Все началось с того, что жанры произвольного объема (от хроник и сказаний до энциклопедий и комментариев, переносивших знания как в мешке) были заменены на жанры строгого объема. В поздней Византии задачи полемики потребовали быстро создавать и распространять «книги»: появилось то, что мы уже привыкли звать форматом, обеспеченным как продуманностью содержания, так и удобством распространения в самых недоброжелательных обстоятельствах. В «книгу» могут войти либо длинные рассуждения, позволяющую читателю пережить драму истины, либо исчерпывающие классификации, готовящие читателя к принятию будущей истины. Греки, учившие итальянцев, и учили не просто примерам красноречия или просто грамматике, но особой чувствительности в отношении к греческому языку, к колеблющимся значениям и оттенкам понимания – и поэтому учили той учености, которая ждет, когда в будущем жизненная позиция носителя ее оправдает. В эпоху Ренессанса, умевшего отдохнуть в античности и вновь приняться за дело, ученость всех заметных деятелей, трех венцов, Лоренцо, Эразма или Рабле будет определять и их жизненный успех, и их жизненную позицию.

Образование становится политическим не только в том смысле, что оно встраивается в еще не готовые политические институты, но в том, что итальянская политика наследует греческой «политии», образу жизни, жительству, всему тому, что требует живо принимать риск как саму жизнь. Схематический аппарат школьных категорий неоплатонизма, и христианская мистика и аскетика, и учения, выступают как субъекты повседневной официальной жизни, эпифеномены реальности, о которых ведут споры (полемика и означает «битва») и дипломатический торг, который должен закончиться победой. Начали все греки, их «осень средневековья» ознаменовалась спором о том, могут ли божественные энергии восстановить не не только божественный «образ», но и божественное «подобие» человека. Для исихастов они настолько пронизывают образ, что могут восстановить подобие человека: риск мышления тогда можно не только принять, но и растянуть во времени. Поэтому они и начинают толковать Писание так, чтобы не спорить о смыслах, но видеть даже в перипетиях смысла, парадоксах и противоречиях, сюжет собственного духовного возрастания. Риторическая δεινότης, vehementia, ярость (или в старославянском лютость) становится не просто признаком убедительности речи, но главным параметром любого противоречия. Когда все полемизируют со всеми, стилю полемики приходится быть усредненным от постоянного нахождения в обращении, но при этом противоречие обнажается как меч или стрела в своей жгучей ярости. Показать целый мир в ударе стрелы, в молнии – это поэтическая задача, завещанная будущим векам.

Мы видим особую архитектуру мысли, не «наивную», но и не «сентиментальную», а делающую «сентиментальным» своих реципиентов благодаря «наивности» самого положительного признания вещей. Лирика была в ученой античности вытеснена историческими примерами, чтобы через много возродиться как действие в жизненно-житийной утончённости прозаического «афоризма», бьющего точно в цель метафорической, но и вполне реальной стрелой. Просто потому, что автор, отстаивающий свою позицию, должен уметь пользоваться самыми разными жанрами, да и к тому же писать письма, поэтические жанры обращаются к началу науки и знания, к истории в самом исконном понимании этого слова (это уже адресная история, которой придает форму и адресат, и получатель – так преобразилось свойственное поэзии повышенное внимание к готовой форме), а прозаические жанры, казалось бы ближе всего стоящие к историзму, превращаются в философское возвышенное рассуждение, которое должно влечь ввысь, таково возвышающее иго писательского аристократизма прозы (в классической культуре именно в прозе писатель развивается: последние книги Тита Ливия лучше его первых, но мы не скажем, что поздний Овидий превосходит во всем раннего). Ведь стиль в такой новой системе – достоинство тех, кто идет вторыми, арьергарда, а не авангарда идейного наступления, а кто наступает, тот должен уметь так же разобраться со стилями и распределить их для разных употреблений, как полководец должен продумать, как расставить войско и наладить его снабжение. Такому культурному перевороту, безусловно, содействовала и ориентация всей классической философии на метаязык геометрии: нужно было только превратить плоскости и объемы из условных в умопостигаемые, как начинался и исихазм, и Ренессанс.


С этой книгой читают
Монография посвящена осмыслению необычных явлений новейшей литературы с точки зрения противоречий и зазоров фундаментальной классической традиции. В книге рассмотрены неувязки в классической традиции от Ренессанса до Просвещения и их значение для новых типов производства литературы. Литература рассматривается как способ утверждения мира вообще, и ищутся ключи к тому, что сейчас считается или не считается литературой. Изучаются особенности поэтиче
Постмодернизм отождествляют с современностью и пытаются с ним расстаться, благословляют его и проклинают. Но без постмодерна как состояния культуры невозможно представить себе ни одно явление современности. Александр Викторович Марков предлагает рассматривать постмодерн как школу критического мышления и одновременно как необходимый этап взаимодействия университетской учености и массовой культуры. В курсе лекций постмодернизм не сводится ни к идео
В книге Александра Маркова 1980 год символизирует возвращение эстетики и поэтики в область политических решений и гражданского опыта. События переломного года холодной войны анализируются сквозь призму вышедшей в том же году книги «Изобретение повседневности» Мишеля де Серто и той уникальной смычки литературной и интеллектуальной жизни, которая произошла в тот период. 1980 год стал годом изобретения современной повседневности, превращающей любое
Экфрасис, описание действительного или мнимого живописного произведения, был важнейшей частью воспитания ритора, способного играть с воображением слушателя «здесь и сейчас». Экфрасис близок выразительному чтению, это «выразительное зрение». Чем больше поэзия хочет видеть, усложняет механизм своего зрения, тем больше она нуждается в экфрасисе.
Рассмотрены теоретические закономерности художественной коммуникации и проанализирована практика диалога зрителя с произведениями архитектуры, скульптуры, живописи, графики и кинематографа. Предназначена для культурологов, искусствоведов, киноведов, а также всех интересующихся правилами ведения художественного диалога с произведениями изобразительного искусства.
Предлагается теория и практика об электромагнитных волнах миллиметрового диапазона. Делается вывод, что это информация от Творца. Полезная информация для любознательных , а также профи в области психологии.«Удивительные особенности распределения реликтового излучения на небесной сфере заставили американских ученых выдвинуть гипотезу о том, что оно может оказаться не прочитанным ещё человеческим посланием Создателя,– в карте космического микроволн
В книге рассмотрены различные версии начала Руси. Автор предлагает версию, согласно которой Русь в середине IX в. основало древнегерманское племя ругов, пришедшее в Приднепровье с берегов Дуная. В отличие от других работ историков по этой теме, здесь приведены исчерпывающие доказательства, основанные на европейских и арабских источниках IX-XII вв. Вторая редакция книги дополнена новыми аргументами в пользу авторской версии происхождения народа ру
В данной монографии представлены результаты комплексного исследования как явных, так и скрытых форм влияния русской литературы на творчество выдающегося представителя сербской литературы, церковного и государственного деятелля Черногории – Петра II Петровича Негоша (1813–1851). Его творческое наследие рассмотрено в контексте истории русско-черногорских связей. Осуществлен сравнительный анализ произведений черногорского поэта с тематически близким
«Центр реабилитации – за городом, в двух километрах от Комарово. Пилить минут сорок, если без пробок. В пути молчим. Я курю в окно, Андрюхин сосредоточенно крутит баранку и недовольно сопит, когда сигаретный дым ветром заносит обратно в салон. Андрюхин не курит, единственный из нашей группы, остальные дымят вовсю. Что поделаешь, издержки профессии, выпивать на работе мы не имеем права – от алкоголя теряется адекватность. А от никотина – нет, так 
Расследование – вещь непредсказуемая, никогда не знаешь, где окажешься. Вот тут и поверишь мудрецам, что каждый поступок, даже самый незначительный, – наш выбор, и он может завести бог знает куда… И зачем Фенька взялась за это дело?! Жалко ей, видите ли, стало безутешного вдовца и бабулю, потерявшую единственную внучку… А может, так она спасалась от затяжной депрессии из-за несчастной любви? Стас уехал, поставив точку в запутанных отношениях… Нав
Занимательная математика может быть не только интересной, но вкусной! А что дети любят больше всего? Конечно мороженое!В этой книжке можно посчитать, раскрасить, сделать аппликацию и просто поиграть с самыми разными сортами и вкусного и красивого мороженого!А если ребёнку что-то нравится, то он понимает и запоминает гораздо легче и быстрее!
«Мерцающие» – это сборник очень разных рассказов, созданных за долгие годы творчества и экспериментально собранных мною в единое целое. Я не планировала публиковать их, но читатели настояли на этой идее. Здесь на соседних страницах уживаются и экспедиции на другие планеты, и средневековые балы с мрачными замками, и бытовуха современного нам человека, и психические отклонения… Найти связь между всеми восемнадцатью рассказами я предлагаю Вам. Надею