Процесс глубоких изменений в зарубежном россиеведении, начавшийся в 1990-е годы, продолжается и в настоящее время. Этот процесс – результат воздействия двух факторов: «внешнего» и «внутреннего». «Внешний» – неожиданный для многих распад СССР и появление новой России – вызвал взрыв интереса к ее истории, стремление переосмыслить ее прошлое, чтобы лучше понять настоящее, «заглянуть за горизонт», в будущее. Предпосылки для реализации такого стремления имелись. Идеологические барьеры пали. Зарубежные ученые впервые получили беспрепятственный доступ в центральные и местные архивы России и возможность свободного общения с российскими коллегами. Два десятилетия «досягаемости» архивохранилищ не пропали даром: стало своего рода «правилом хорошего тона» строить исследования на фундаментальной основе первоисточников. Неослабное внимание к «фактуре» способствовало необычайному расширению тематики работ, благотворно сказалось на их качестве, сообщив им бо́льшую глубину анализа, обоснованности аргументов и выводов. Этот эффект умножают творческое общение и сотрудничество отечественных и зарубежных историков, проявляющееся во все возрастающем участии в совместных конференциях, публикациях, чтении лекций и т.п.
На зарубежные исследования, помимо последствий «внешнего» фактора – обвала СССР, воздействует и «внутренний» фактор, развитие собственно гуманитарных наук, их «инфильтрация» и взаимодействие. «Внешний» фактор сыграл здесь роль катализатора, ускоряющего и усиливающего действие «внутренних» перемен.
«Внутренний» фактор – новые методологические подходы в исторических исследованиях – обусловил приоритеты в выборе тематики работ и характер анализа различных аспектов минувшего. Ныне в трудах историков широко используются идеи «лингвистического поворота», постмодернизма, возможности междисциплинарных исследований и т.д. Еще недавно господствовавшее социальное направление в западной историографии отступило на второй план, дав дорогу ее другому набирающему силу направлению – «культурной истории». Авторы все более делают акцент на культурную составляющую социальных и других процессов, происходивших в России. Существенно продвинулось изучение идентичностей, в том числе этнической, истории конфессий, значительное развитие получила гендерная история, на новый уровень вышло исследование политической и социальной истории, экономики, предпринимательства, нетривиальные суждения высказываются в ходе дискуссий о модернизации страны. Особое место уделено лингвистике, влиянию языковых процессов на сознание современников и на ход событий. Несмотря на то, что во многих работах подчеркивается уникальность российской истории, она все чаще рассматривается в европейском и мировом контексте. В литературе отмечены успехи и самой российской исторической науки, уходящей от штампов советского времени.
В целом зарубежное россиеведение – это бурно развивающаяся область науки, в которой предпринимаются серьезные попытки переосмысления российской истории. Уже появились монументальные труды, в которых прошлое страны – от истоков и до настоящего времени освещается во многом иначе, чем прежде. Яркий тому пример – трехтомная «Кембриджская история России» (Сambridge, 2006).
Цель настоящего сборника показать это, представив читателям обзоры и рефераты новейших зарубежных исследований. Рассматривается преимущественно англо-американская литература как «флагман» в изучении истории России.
Сборник построен по хронологически-тематическому принципу. Он открывается обзором новых интерпретаций российской истории по многим ее проблемам в широком временном диапазоне – от Киевской Руси до революций 1917 г.
Далее в сборнике – реферат книги С. Франклина и Дж. Шепарда, ведущих западных специалистов по раннему периоду истории России, ответы которых на трудные вопросы, связанные с историей возникновения Руси, весьма востребованы в науке.
Обзор литературы об Иване Грозном, Петре Великом и Екатерине Великой отражает резко возросшее в последние годы внимание иностранных ученых к личностям и деятельности этих выдающихся персонажей отечественной истории и современные западные представления об их роли в судьбе России.
Следующий обзор – о модернизации в России, ее теории и практике, теме, не теряющей своей актуальности. В работах 1990–2000-х годов многое корректируется и дополняется свежими идеями ученых.
Завершают сборник обзор и реферат, в которых показано, что история российского крестьянства – объект традиционно пристального внимания исследователей – обогащается новым видением многих ее аспектов.
Авторам сборника хотелось бы надеяться, что научная информация, которая содержится в нем, окажется полезной для специалистов и всех, кто интересуется российской историей и ее изучением за рубежом.
Переосмысление российской истории X – начала XX в. в зарубежной историографии
(Обзор)
Пусть не покажется читателю название этой работы настолько претенциозным или смелым, что он задался бы вопросом: так ли уж фронтально пересматривается в зарубежном россиеведении отечественная история? Да, так оно и есть: пересматривается беспрецедентно и об этом «открытым текстом» заявляют сами исследователи, подчеркивая необходимость «полной переоценки современной российской истории» (194, с. 203; 186, с. 6). И не только заявляют – слова «переосмыслить», «переосмысление» выносятся в названия немалого числа книг и статей (184, 185, 186, 187, 188 и др.). Но ограничиться констатацией этих фактов было бы чрезмерным сужением того громадного историографического поля, на котором идет пересмотр, переоценка прежних идей и представлений, господствовавших в научной литературе, во многих сборниках статей и монографиях. И становится совершенно очевидным, что это явление не какое-то легкое дуновение историографической моды, вызывающей эфемерную рябь на поверхности океана зарубежных исследований, но могучий «вал», порожденный глубинными, поистине «тектоническими» процессами, происходящими в науке.
Из многочисленных публикаций со всей определенностью следует тот факт, что «механизм» этих процессов «запустили» два сильнейших импульса. Первый – обвал СССР, сорвавший идеологические «заглушки», широко распахнувший двери архивов и убравший препоны к сотрудничеству российских и зарубежных ученых (126, 194, 237 и др.). И второй импульс, начавшийся ранее обвала, но мощно сдетонировавший от него, породил разительные метаморфозы в методологии истории. Результаты двух импульсов – качественное изменение историографических исследований.
1991 г. вызвал у исторического сообщества на Западе настоящую эйфорию, взрыв энтузиазма – «тоталитарная империя» рухнула, «кончина марксизма-ленинизма» стала явью, и им казалось, что новая Россия будет быстро интегрироваться в мировую рыночную систему, станет твердой приверженицей принципов и идеалов западной демократии и расстанется, наконец, со своими многовековыми претензиями на некий особый путь развития, с имперскими и мессианскими амбициями (103).
