ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТРУДНОЕ ДЕТСТВО ИВАНА ГРОЗНОГО. ПРАВЛЕНИЕ ЕЛЕНЫ ГЛИНСКОЙ.
Детство у Ивана Васильевича (в будущем Грозного) было трудное.
С одной стороны он уже в три года стал великим князем и главой огромной страны, а с другой он с малых лет был окружен людьми, которые его не любили, а многие мечтали о его погибели. В три года у него умер отец, а когда мальчику было семь лет отравили его мать, и он остался круглым сиротой.
Этому отравлению предшествовало ряд событий.
По завещанию Василия Ивановича при трехлетнем наследнике до его совершеннолетия был образован регентский совет из семи человек: двух родных братьев покойного великого князя (Юрия и Андрея), дяди его матери, Михаила Глинского (по ходатайству племянницы его в конце правления Ивана Третьего досрочно выпустили из тюрьмы) и четырех родовитых бояр.
Все это очень не понравилось матери малыша, двадцатипятилетней энергичной и деловой Елене Глинской.
– Я его родила! Мучилась при родах! – жаловалась она своему сердечному другу князю Иване Овчине Телепневу-Оболенскому. – А как я страдала в постели со своим мужем! Ляжет на меня, придавит так, что не вздохнуть, и начинает пыхтеть в ухо! Все равно, что лежать под бегемотом! Неужели после всего
я не заслужила, чтобы стать регентшей при сыне?
– Полностью с тобой согласен, душечка! – галантно целовал ей ручку Иван Овчина. – Помню, как ты страдала, моя бедняжка! Не волнуйся! У нас с тобой есть верные люди, которые отправят регентов на тот свет!
– Я дышать не могла! Задыхалась под ним! – продолжала возмущаться Елена. –И вот теперь, когда я должна была, по воле Господа, получить награду за свой тяжкий труд, приходят наглые мужики и говорят, что они будут править от имени моего сына. Они что тоже спали с моим мужем?
– Главное – это действовать внезапно, моя царица, пока регенты ничего
не подозревают! Перережем их по одному.
– Ты, Ваня, слишком жесток. Убийство – страшный грех перед Господом! – перекрестилась Елена. – Закуем в оковы, посадим в темницу и не будем кормить. Господь милостив, и как ему будет угодно, так пусть и случится!
– Моя милосердная крошка! Так и хочется тебя съесть! – накинулся на нее Иван Овчина, и любовники предались страсти.
Естественным союзником в борьбе Елены против регентов должен был стать ее дядя, Михаил Глинский, однако он был настолько странным человеком, что неожиданно для племянницы занял противоположную сторону.
– Бесстыдница и проститутка! – кричал он. – Тело Василия Ивановича еще не остыло, а ты уже предалась похабной страсти с князем Иваном Овчинной! Ты позоришь наш род, публичная девка! Тебя надо хорошенько высечь, а потом посадить в темницу на хлеб и воду!
– Ты чего, дядя, умом тронулся? – покрутила пальцем у виска Елена. – Ты гуляешь на свободе только потому, что я попросила за тебя перед своим покойным супругом! Кто тебе эти бояре? Они все тебя ненавидят! Ты для них враг и чужак!
Я же предлагаю тебе войти в свою правительство! Соображаешь, старый пердун?
– Может, мне еще третьим в постель к вам лечь, блудница?! – вопил Михаил Глинский. – Я знаю: многие считают Глинского ненормальным! Пусть! Но я не такой дурак, чтобы поддержать публичную девку и развратницу против лучших людей государства! Я посидел в темнице довольно! Теперь ты посиди, греховная девица!
Это были последние слова, сказанные Глинским на свободе. Его схватили и заточили в темницу в гораздо более худшие условия, чем он сидел при Василии Ивановиче. Оскорбленная племянница запретила кормить его, и вскоре бедный дядя умер от голода.
Надо отметить, что переворот Елены Глинской был проведен идеально, как по его организации, так и по исполнению. Иван Овчина показал себя смелым и расторопным путчистом.
Членов регентского совета хватали по одному. Первым был арестован брат покойного великого князя, Юрий Иванович.
– Как вы смеете прикасаться ко мне? Руки прочь! Во мне течет кровь моего отца, Государя Ивана Третьего! – кричал он, когда его вязали люди Овчины.
С другим братом, Андреем, пришлось повозиться. Он жил в удельном княжестве в Старице, где окружил себя войсками и телохранителями,
и ни за что не хотел ехать в Москву. Князь Иван Овчина решил применить военную хитрость. Он направил письмо, в котором среди многочисленных комплиментов и уверений в дружбе писал:
«Маленький наследник очень скучает по вам, Андрей Иванович. Каждый день, едва протерев глаза, он плачет и спрашивает, где его любимый дядя Андрюша?! Он так любит вас, а вы совершенно забросили его!
Как вам только не стыдно, Андрей Иванович.
Сердце мое разрывается, глядя на детские слезы. Я даю вам честное рыцарское слово, что ни один волос не упадет с вашей головы в Москве. Приезжайте!
Р.S. Умоляю, не забудьте порадовать малыша гостинцем».
Дядя Андрей купился и приехал в гости к племяннику, где был тут же схвачен и заточен в темницу.
– Как же ваше честное слово, князь? – уже избитый и закованный в оковы обращался он к Овчине.
– Мое слово крепко и нерушимо! – объявил тот. – Я – рыцарь, и свое слово привык держать! Я его никогда не нарушал и впредь нарушать не намерен!
Вы, Андрей Иванович, схвачены не по моему приказу! Как вы могли подумать такое? Вас арестовали по указанию великой княгини, Елены Глинского. Ее слово, увы, сильнее моего! В этой ситуации я, к сожалению, бессилен и ничем вам помочь не могу!
Оба дяди великого князя по отцу разделили судьбу Михаила Глинского и умерли в тюрьме от голода. В заключение также бросили других менее знатных членов регентского совета.
Елена Глинская, устранив конкурентов, энергично взялась за дела, став одной из немногих русских правительниц, женщин.
Для начала она сразу решила показать, что ничем не отличается от своих предшественников-мужчин и начала (точнее, продолжила) войну с Литвой.
Литовский великий князь и польский король Сигизмунд очень обрадовался кончине Василия. После его похорон он решил, что настала пора действовать и предъявил Елене Глинской ультиматум, требуя вернуть Смоленск и другие земли, захваченные при Василии Ивановиче.
– Прекрасно! – обрадовалась в свою очередь Елена Глинская. – У нас тут некоторые считают, что баба не годится для престола. Я им всем покажу, кто из нас баба!
В 1534 году литовские войска перешли границу, однако не смогли взять ни Смоленск, ни Чернигов. В феврале следующего 1535 году русские войска нанесли ответный контрудар, но не стали возиться с крепостями противника, предпочитая пограбить его обширные сельские территории. Мстя за свои убытки, литовские феодалы летом 1535 года захватили Стародуб, где истребили всех жителей (около тринадцати тысяч человек).
После этих событий Сигизмунд полностью разочаровался в войне.
