Плещется Обь средь крутоярых берегов, средь сыпучих песков да болотистых низин. Как сказочная голубая лента, течет-струится сибирская река по древней таежной земле. Вытянулась, уползла на далекий север, в край вечного солнца и долгих ночей, в край голубого песца и хрустальных нетающих льдов. Питают великую Обь тысячи малых речушек и полноводных рек, а она вбирает их темноватые воды, как голубое бездонное небо вбирает струистый дым. Растворились, исчезли в бесконечной обской воде и коричневые воды Вас-Югана, одного из самых больших притоков ее.
Вас-Юган – Коричневая река. Так звучит это название по-русски. Знаменит он тем, что пробивает себе путь к Оби через великое таежное болото, через самую богатую землю томского Севера.
Там, где Юган делает пологий поворот, где его волны начинают свой бег к югу, приткнулось к обрывистому берегу небольшое селение Улангай. Ничем не приметно селение. Такое же, как сотни других. И живут в нем люди обычные – рыбаки да охотники. Сама природа закалила характеры таежных людей, научила их понимать законы добра, учила жить по этим законам. Но сложен мир человеческий. Сложен и запутан.
Все, о чем рассказано будет в юганской истории, произошло не так давно в Улангае. Старожилы еще хорошо помнят это. Тогда почти одновременно случилось несколько событий.
1
Витьку Тукмаева, лихого атамана улангаевской ребятни, грозу утиных гнезд и первоклассного стрелка из охотничьего лука, била мать. Лупила в сердцах – больно, до слез. Тринадцатилетний мальчишка считал себя Ермаком, не раз храбро сражался с ребятней из соседней деревни Чвор, и никакие поранины и синяки, полученные в битвах, не вышибали из него ни слезинки. А вот сейчас он плакал, и слезы текли скорее не от боли, а от обиды.
– Вы что, совсем одурели? Во всей деревне ни одной кошки не осталось! – приговаривала мать, нахлестывая сына поясным ремнем.
– Котов не трогали… – всхлипывая, оправдывался Витька.
– Ты украл у бабки Андронихи Пушинку с котятами?
– Не крал! Я купил у нее за два рубля. А когда разнюхала она, что дядя Костя давал за кошку с котятами по пятерке, вот тебе и нажаловалась – украл Пушинку. Жадюга она!..
Женщина отбросила в сторону ремень, которым хлестала сына, и сердито сказала:
– Да пойми, дуралей, что без кошек крысы да мыши все погреба и кладовки обчистят.
– Мама, я кота куплю у рыжего Алехи. Сибирский кот. Он даже бурундуков и белок ловит, – тихо сказал мальчишка в свое оправдание, но мать уже не слушала его: она подхватила оставленный на время экзекуции подойник и пошла по вытоптанной до пыли дорожке к дому.
Если Витька плакал, в душе проклиная бабку Андрониху, то его дружок Толя Гулов, сын председателя артели, плясал от радости: на вырученные деньги от проданной кошки с котятами он купил сотню новеньких патронов и патронташ для своей повидавшей виды длинноствольной берданки.
В тот день бабка Андрониха рассказывала в магазине женщинам кошачью историю и удивлялась:
– Может, их теперь красят под норок или соболей – городских людей обманывают…
Не в одном Улангае скупили кошек Илья Кучумов с Костей Волнорезовым. Прицепили они к мотолодке большой долбленый облас, загрузили пустыми берестяными корзинками с глухими крышками и поплыли в соседние деревни. Сколько было закуплено кошек и зачем – для деревенских жителей осталось тайной.
2
Если приткнется к берегу незнакомая посудина и появится интерес узнать, кто и зачем приехал в деревню, то лучше всего заглянуть в сельповский магазин к продавщице Соне Трегубовой.
Магазин напоминает улей, куда слетаются самые свежие новости и, приукрашенные, разносятся по деревне и по соседним приречным поселкам. Сегодня вместе с мукой, сахаром, махоркой и другими товарами выпорхнула отсюда очередная весть: Костя Волнорезов с Ильей Кучумовым вернулись в Улангай на своей мотолодке и привели на буксире громадный неводник.
«Опять что-то замышляют, – подумал старик Чарымов. – Ну и неуемный народ, эти парни…»
Неводник в нынешнее разливище закинуло бешеной водой к прибрежным тальникам сразу после ледохода. Приметил его дед Чарымов недалеко от деревни в затопленном логу. Старик тогда промышлял икрометного язя на заливных покосных чистовинах. Подъехал он к неводнику в обласке – долбленке, долго и с любопытством осматривал приблудную посудину. Откуда принесло лодку-завозню, он не знал, но догадывался. На Оби в таких лодках выметывали рыбаки стрежевой невод, а когда получили новые завозни с моторами, то передали, наверное, неводник, еще прочный, какой-нибудь артели в верховье Югана. Судя по тесовым нашивкам на бортах, покрытых коростами насохшего навоза, возили в том неводнике скот из таежных деревень в районный поселок Медвежий Мыс, сдавать в заготконтору. Неводник этот делал когда-то мастер из еловых плах, по-хозяйски проконопатил, проварил смолой. Не тронула неводник гниль. Подплавил дед Чарымов неводник к ветле и прикрутил цепью.
«Зачем варнакам большущая ладья понадобилась? Конечно же не на дрова…» – размышлял старик, вытащив из мешка сеть-режевку.
Любопытен дед Чарымов, любознателен. Заметит что-то загадочное или тайное, и хоть это не его дело, а размышляет, строит догадки.
3
В этот же день в Томске, областном городе, имя Кости Волнорезова взял на заметку старший следователь.
Утром пришел к Вадиму Вадимовичу Пирогову бывший инженер аэроклуба, положил повестку-приглашение на стол.
– Марк Иванович Колюшкин?.. – глядя на седовласого низкорослого мужчину, спросил следователь.
– Да, – коротко ответил Колюшкин, недоумевая, зачем он понадобился следователю, вроде грехов за собой он никаких не знал.
– Марк Иванович, – начал Пирогов, открывая пока еще тонкую папку «дела». По его предположению, папка быстро и скоро разбухнет, впитает в себя признания не одного человека. – Альберт Грибов когда-то работал у вас в аэроклубе?
– Да, замечательный был техник. Он учился в политехническом институте заочно. Грамотный человек.
– Так вот, ваш аэроклуб закрыт уже более четырех лет… Но Грибов тогда увез к себе домой списанный авиационный мотор. Этот инженер долгое время изобретал глиссер какой-то новой конструкции с авиационным двигателем. А теперь нам стало известно, что в ста километрах от Томска глиссер на большой скорости врезался в самоходную баржу. Погиб сам Грибов и четыре пассажира. На барже жертв не было…
– Чем я могу быть полезен? – спросил Колюшкин и про себя подумал, что «могут шею намылить: не усмотрел, когда стащили авиационный двигатель».
– Я поднял архив… Нашел акты на списание пяти двигателей, – продолжал следователь. – Нашел справку, что пять списанных моторов сданы на склад «Вторчермета» как утиль. А получается, что сдано не пять двигателей, а четыре… Как это могло произойти?.. Не имелось ли у вас еще любителей-конструкторов наподобие Грибова?..
