Александр Сергеевич Торопыга, продавец комиссионного магазина, своим именем чрезвычайно гордился. Ещё бы: такое же, как у гениального Пушкина!
Собственно говоря, кроме знатного имени, ничего примечательного в этом человеке и не было. Рост, облик, материальное положение – все так себе, на среднем статистическом уровне, заурядный среднестатистический россиянин. Только имя и выделяло его из невзрачной человеческой массы, создавало ему иллюзию его исключительности. Кстати, не только ему. Часто, когда Торопыга произносил своё полное имя, его собеседник восклицал восхищённо:
– Ого! Как у незабвенного Пушкина! Поздравляю!..
И хотя здесь заслуги самого Торопыги особенной не было – не более чем заслуга забора в том, что к нему прибита табличка с названием улицы, он принимал поздравления как должное.
Он всегда называл себя только по имени.
– Спросите Александра Сергеевича, – говорил он, когда собеседник должен был ему позвонить, и в очередной раз с удовольствием слушал, как его приобщают к известной всем знаменитости. Иногда он и сам способствовал этому приобщению: не называл своё имя, а просто говорил: как и у Пушкина, и всем оно было понятно.
Так было при контактах с людьми почтенного возраста, с теми, кто получил образование до краха советской системы.
С молодым поколением дело обстояло иначе.
С расширением и углублением реформ, Торопыга стал замечать, что его собеседники все реже кивали понимающе головами, все чаще смущались и переводили разговор на избитые темы – о погоде или о повышении цен. А однажды на этот ответ вполне современный юноша – легкомысленный и нахальный – долго недоуменно смотрел на него, ожидал уточнения.
– Вы что, – удивлённо спросил Торопыга, – о Пушкине не знаете ничего?!
– Почему же не знаю, – возразил заносчиво парень. – Знаю, проходили по школьной программе. «Буря матом землю кроет.» Во, блин!.. – хлопнул он себя по лбу ладонью. – Дальше не помню, забыл… Память чегой-то стала шалить… Напомните, как звали вашего тёзку?..
Разговор с этим удивительным молодым человеком, не знающим имени Пушкина, оставил в душе Торопыги неприятный осадок. «До чего докатились! – думал он. – Этак мы скоро имена и родных дедов своих позабудем».
После работы по дороге домой он продолжал размышлять над изъянами современного обучения и воспитания, и так углубился в эти проблемы, что не заметил, как перешёл улицу в неположенном месте. Он не создал ничего аварийного: транспорта в пределах видимости не было, но раздался резкий свисток, и из куста, как черт из коробочки, выскочил блюститель порядка в звании сержанта дорожно-патрульной службы ГИБДД. Он жезлом поманил к себе Александра Сергеевича, козырнул, после того как тот подошёл, представился и сказал с оттенками в голосе то ли упрёка, то ли злорадства:
– Нарушаете, гражданин!..
– Так я же не помешал никому, – отвечал тёзка великого Пушкина. – Ни одной машины не видно…
– Улицу положено переходить в установленном месте, – наставительно произносит сержант. – В обозначенных местах перехода… Придётся оформлять протокол… Пройдёмте в машину…
В стороне от дороги, за мусорным ящиком была спрятана легковая машина со знаками ДПС. По установившейся в этой службе традиции, её поставили так, чтобы не было видно ни с какой стороны – иначе нарушителей не обнаружишь.
В машине на месте водителя сидел молодой лейтенант.
– Нарушитель, – доложил ему лаконично сержант. – По проезжей части бродил, как лунатик…
Торопыге было предложено место в салоне рядом с водительским.
– Фамилия? – спросил лейтенант будничным тоном.
– Торопыга…
– Торопитесь, значит?.. Ну, ну… Фамилия подходящая… И куда ж мы торопимся?.. Как тебя звать, торопыга?.. Имя и отчество?..
– Такое же, как и у Пушкина, – Торопыга сказал по привычке с достоинством.
– А это ещё что за гусь?.. Где он?.. Ты с ним там вместе шатался?..
Здесь в голове лейтенанта что-то булькнуло.
– Вы мне зубы не заговаривайте! – повысил он голос. – Отвечайте по существу.
После этого случая Торопыга окончательно понял, что шкала жизненных ценностей в стране круто сместилась, что имена великих людей уходят в небытие. А поскольку эти процессы касались лично его, он надломился душевно. Загрустил, часто впадал в депрессию, его стали посещать диссидентские мысли.
Но никогда не надо отчаиваться, призывают психологи и священнослужители. В жизни случаются повороты, о каких нормальному человеку невозможно даже помыслить. Такой поворот случился и на пути Торопыги. В счастливом для него направлении.
В городе проводились развлекательно – отвлекательные мероприятия по причине «Дня города». С позволения властей на одной из площадок группа энергичных молодчиков затевала неизвестный здесь ранее конкурс под названием «Длинный язык». Его условия были заманчивы: победителя выдвигали на звание почётного горожанина, с выдачей ему необходимых бумаг и нагрудного знака, ему вручалась солидная премия и ключи от машины иностранного производства.
По слухам, эта группа прибыла из Москвы для пропаганды новой культуры общения. Но вряд ли москвичи сами являлись авторами этой странной затеи. Скорее всего, они переняли её из-за границы, как и многие другие затеи. Это там, у них, за границей постоянно проводятся подобные конкурсы. Соревнуются по разным программам: кто дольше просидит на столбе, кто больше съест живых гусениц или – у которой из женщин больше развита грудь… Там, у них – грудь, здесь – язык! Плагиат?.. Вполне вероятно…
Хотелось бы все-таки предположить, что российские плагиаторы избежали простого калькирования проекта и вложили дополнительный смысл в понятие «длинный язык». Допустимо, что они имели в виду его свойства, необходимые депутатам и членам правительства, а именно – умение говорить длинные речи без бумажек, чего опасались ораторы советской эпохи.
