«Джон Рёскин один из замечательнейших людей не только Англии и нашего времени, но и всех стран и времен. Он один из тех редких людей, который думает сердцем, и потому думает и говорит то, что он сам видит и чувствует и что будут думать и говорить все в будущем». Так писал об английском историке искусства, философе, общественном деятеле Джоне Рёскине Лев Николаевич Толстой. Прославленный яснополенец нашел в трудах Рёскина много созвучного своим собственным взглядам и фактически стал одним из его популяризаторов в России.
Личность этого английского критика вызывала восхищение не только у русского графа, но и у многих его современников и мыслителей будущих поколений. Лекции, которые Рёскин читал в Оксфорде, собирали так много слушателей, что не всем хватало места даже в самой большой университетской аудитории. Среди более поздних его поклонников были Марсель Пруст, Оскар Уальд, Махатма Ганди. Деятельность Рёскина находит параллели в статьях Владимира Стасова и Бернарда Шоу.
Рёскин известен в первую очередь как критик и историк искусства, однако он также профессионально увлекался геологией, большое внимание уделял архитектуре, занимался вопросами экономико-политического и социального устройства общества, прекрасно рисовал и оставил большое графическое наследие, прежде всего архитектурных зарисовок. Такое разнообразие интересов роднит Рёскина с деятелями эпохи Возрождения и раннего Нового времени, несмотря на то что этот период в истории искусства он более всего критиковал и даже отвергал, предпочитая ему Средневековье.
Любовь же к искусству и природе Рёскин унаследовал от своего отца – преуспевающего виноторговца Джона Джеймса Рёскина, в семье которого в 1819 году и родился будущий великий критик. Рёскин-старший передал сыну не только свои увлечения, но и благочестивое отношение к Библии и любовь к серьезной литературе (в их доме почитали Гомера, Шекспира, Вальтера Скотта). А вместе с ними – огромное состояние, обеспечившее молодому Рёскину блестящее образование в Оксфорде и безбедную жизнь. Позже Рёскин напишет: «Задача отца – развивать ум ребенка, а задача матери – воспитывать его волю… Нравственное воспитание состоит в том, чтобы содействовать развитию способностей восторга, надежды, любви». Все это он сполна получил в родном доме.
Рёскин рано начал писать – уже в двадцатилетнем возрасте у него появились первые публикации по архитектуре. Тогда же он познакомился и увлекся творчеством Уильяма Тернера и написал целую брошюру в защиту живописца, в то время подвергшегося значительной критике. Его восхищение Тернером было настолько велико, что сегодня Рёскина называют не иначе как первооткрывателем для широкой публики этого художника. Тернеру к тому времени исполнилось почти семьдесят, он был членом-корреспондентом и профессором Королевской академии. Однако именно поддержка молодого Рёскина позволила художнику выстоять против давления викторианских установок в живописи и искусстве.
Еще большее значение его публикации имели для группы художников-прерафаэлитов. Рёскин фактически оформил в стройную теорию разрозненные воззрения молодых и смелых живописцев, во главе которых стояли Уильям Холмен Хант, Джон Эверт Миллес и Данте Габриэль Россетти. Критические работы Рёскина и ряд его публикаций для «Таймс» помогли художникам укрепить свои позиции, а сам критик был объявлен теоретиком прерафаэлитов, их наставником и другом. Результатом его исследований в области искусства стали не только отдельные статьи и лекции, но и пятитомный трактат «Современные художники».
Художественная критика Рёскина – это всегда критика вкуса, его публикации и лекции – попытка этот вкус улучшить, воспитать. «Вкус не только часть или указатель нравственности, – писал Рёскин, – но в нем вся нравственность. Скажите мне, что вы любите, и я скажу, что вы за человек». Тонкий эстет Рёскин в прямом разговоре с публикой поднимал не только и не сколько вопросы профессионального толка, сколько обращался к человеческой чувствительности, обыденной непредвзятости, ратовал за искусство, которое может сделать мир лучше, искусство, созданное во имя пользы, добра, справедливости. Порой его речи звучат слишком дидактично и безапелляционно, однако Рёскин – человек своего – викторианского – времени, воспитанный на строгой протестанткой морали и привыкший выдвигать высокие требования и к себе и к окружающим.
Позже интересы Рёскина из сферы искусствоведения переместились в область социального знания. Как всякий крупный мыслитель он не мог обойти вниманием несправедливость и несовершенство устройства современного ему общества. Сегодня его нередко называют основоположником английского социализма. В своих публикациях Рёскин призывал к различным реформам, в том числе в области образования, а также к изменению патриархальной роли женщины, что позволило бы ей реализовывать себя в публичной сфере вместо неизменного положения домохозяйки. Но главное, Рёскин критиковал технический прогресс, который, по мнению мыслителя, губил любимую им природу, разрушал памятники искусства и пагубно влиял на человеческие души. Его идеи порой вызывали насмешки, а сам профессор из Оксфорда нередко походил на чудака. Например, заказывал себе рубашки только из полотна, сотканного вручную, или настаивал на том, чтобы его книги печатали на ручном станке и ни в коем случае не возили по железной дороге.
Рёскин стремился возродить ручной труд и кустарные промыслы, полагая, что машинное производство обезличивает и труд, и самого человека. Его основные мысли изложены в труде «Политическая экономия искусства», написанном на основе лекций, который Рёскин прочитал в Манчестере в 1857 году, а также в книге «Последнему, что и первому». Он выпускал и специальное популярное издание, главной аудиторией которого были английские рабочие, ремесленники. «Никто не может научить чему-либо стоящему познания иначе, как работой рук» – писал Рёскин. Он даже основал Гильдию Святого Георгия – общину, основной задачей которой был возврат к земле и ручному труду. Как и любое утопическое образование, Гильдия просуществовала недолго, однако повлияла на дальнейшее возникновение подобных сообществ. При этом парадоксальный утопизм Рёскина состоял в том, что собственно литературных утопий он не писал, оставаясь в поле критики искусства, архитектуры, общественного устройства. В определенном смысле Рёскин выступал как идейный радикал своего времени, многие из его трудов современники без тени кокетства называли смелыми.
