1
Мама умерла между тремя и четырьмя часа утра. Раньше считала, что это "час Быка"1. Когда-то давно мама о нем мне и рассказала. Мол, чаще всего люди умирают именно в это время. В интернете прочитала, что время смерти мамы называют "ведьминым часом"2. Какое совпадение! Ведь она одна из моих близких родственников скончалась в именно этот временной промежуток. Инфаркт у бабушки случился точно до часу ночи. Дедушка же ушел из жизни вечером. Общее у этих смертей – место. Мама, баба с дедом умерли дома. В одной и той же комнате. И только бабушку обнаружила не я, находилась в спальне, когда приехала скорая помощь. Никто не предполагал подобного трагического исхода того дня. Бабушка никогда не жаловалась на плохое самочувствие (во всяком случае, тринадцатилетняя я не помнила). С дедушкой другой случай. Он болел столько, сколько я его помнила. Тяжелое детство, проведенное в ссылке (его семья была репрессирована), подорвало дедушке здоровье. Перелом позвоночника, язвы, инфаркт… это малая часть того, что ему пришлось пережить. И не только ему, а всем, кто за ним ухаживал, ездил по больницам.
Дед, мама уходили медленно. С предсмертными хрипами. И оглушительной тишиной, выдавшей обе смерти.
Когда умерла мама, я отчетливо помню, что смотрела на часы. В голове была мысль: "Отмучилась, моя бедная, несчастная… Ей хотя бы больше не больно". Зато мне… сердце разрывалось от страданий, я давилась рыданиями. Отдала бы все на свете, чтобы мама жила! Это эгоистическое, но такое естественное желание. Сама мама уже несколько месяцев не хотела жить. Ее состояние стремительно ухудшалось. Сгорела она меньше, чем за год. Чуть более полугода понадобилось, чтобы превратить красивую сорокадвухлетнюю женщину в прикованную к постели, невероятно исхудавшую, не только физически, но и морально, почти (или совсем не почти) потерявшую собственную личность… К концу жизни она весила, наверное, максимум килограмм сорок. Вся истончилась.... Смотреть на маму было тяжко. Как и находить подбадривающие слова. Мы обе знали, что я врала. "Отпусти меня", – говорила иногда мама. "Не отпущу", – отвечала я. Не могла представить свою жизнь без нее!
Я всегда была маминой дочкой. Конечно, любила и дедушку с бабушкой. Но мама являлась особым, главным человеком в моей жизни. Она родила меня, едва сама вышла из детского возраста – в восемнадцать лет. Брак родителей по сути распался быстро, развелись официально они гораздо позже. Мама вернулась со мной маленькой к родителям, в двухкомнатную квартиру. Шли девяностые, трудные для страны годы. А для меня счастливые. Хотя мы жили бедно, я этого не понимала. Даже если и видела, что кто-то богаче, зависти не испытывала. Росла добрым, но очень стеснительным ребенком, мечтающим о дружбе, лучшей подруге. Чтобы все было как в книжках! Которые мне сначала читали мама с дедом, сама я долго не хотела учиться читать. Только первый класс заставил это сделать, угрозы оставить на второй год. Тогда то уж я разогналась! Читала взахлеб, книгу за книгой. И очень тонко все воспринимала. Слишком была ранимой. "Бемби"3 и "Кусака"4 до сих пор вспоминались с содроганием. Наверное, не пошло на пользу и отсутствие садика, слишком мало общалась с другими детьми до школы. Только на детской площадке, во дворе. Но к жизни в маленьком социуме я оказалась не готова. Ошеломительное действие произвела на меня школа! Кажется, я умудрилась в своё дебютное первое сентября ненадолго потеряться, сначала пошла не за тем классом. Это мне мама рассказала, сама помню только то, что и показали фотографии с того памятного дня – мой укоризненный взгляд, направленный в объектив фотоаппарата, недвусмысленно намекающий: "И куда это вы меня отправили? Зачем? Все же было неплохо до этой вашей школы…" Если бы не одноклассница, по счастливому совпадению жившая в соседнем подъезде, не уверена, удалось бы мне вообще в классе завести друзей. Или ходила бы как дикарка, желая общаться, но боясь. Та девочка, моя первая лучшая подружка, обладала веселым, легким характером, умела легко сходиться с людьми. Я дружила с теми же, с кем и она. Опережая события, скажу, что после того, как подруга переехала из города, собранная ею "ячейка" подруг распалась. Как-то все, кроме меня, ушли из той школы. Конечно, потом я научилась и сама заводить дружбу. Но, увы, навык ее сохранения мне не давался много лет. С кем-то я сама переставала общаться, утратив общность интересов, кто-то поступал так со мной. Недостижимой оказалась мечта о той самой, избранной судьбой, неповторимой лучшей подруге! Очень я переживала из-за этого. Этакая книжная идеализация сослужила мне дурную службу. Ведь не все встречают такого человека, к которому проникаются сильными дружескими чувствами. Дело везения, естественный отбор работает везде. И что же, если не получилось встретить такого человека, вовсе ни с кем не дружить?! Я не беру в расчет случаи, когда подсознательно чувствовала, что человек чужой, способен на подлость.
Мама занимала два места в моем сердце: свое и лучшей подруги. Я не любила большие компании, потому что там большинство часто попадало под влияние одного человека. Сама лидером становиться никогда не хотела. Потому как он должен вести за собой. А я не понимала, куда идти самой. Единственное влияние, чье признавала, уважала – это как раз мамино. Воспринимала ее изначально самой умной, лучше остальных разбирающейся в жизни. К тому же мама вела себя всегда очень уверенно. Отстаивала твердо свою позицию. Иногда в этом явно перебарщивая, устраивая скандалы. Я в такие моменты хотела провалиться под землю от смущения, сжаться в комочек, очутиться в другом месте… Неуверенность моя, стеснительность маме не нравились. "Добро должно быть с кулаками", – говорила она. Я соглашалась на словах, но во мне, домашнем и тепличном ребенке, этого боевого запала не было. Школа его тоже не раскрыла.
Я забывала, что мама старше всего на восемнадцать лет, а вся ее уверенность по большей части оказывалась напускной. Она так защищалась от мира, собственного страха. Не понимала, какую мама чувствовала уязвимость, страдала от неимения сильного мужского плеча рядом. До всего этого и множества еще другого я додумалась спустя большое количество времени. После ее смерти продолжила осознавать. Возраст и собственный опыт – учителя от Бога.
Хорошо помню, как вернулась домой из больницы, куда маму забрали на скорой помощи после маточного кровотечения. Сколько же было в туалете, коридоре, зале крови… немыслимое количество! Только об этом и думала, когда оттирала ее. А еще спрашивала: "Как это так, почему?" Усталость не давала тем мыслям продолжиться в более грубой форме.
