Тик-так.
Тик-так. Тик…
Настенные
часы стучат надсадно и громко.
Сидя
на полу, я прислоняюсь спиной к дивану и обреченно закрываю глаза. От этого еще
сильнее клонит в сон, но я не сдаюсь. Похлопываю себя по щекам озябшими
ладонями. Еще немного и начну дрожать. Неудивительно – сижу в пижамных шортиках
и тонкой футболке, когда за окнами минус двадцать. Но вставать не хочется. Я
жду мужа с работы. То ли как последняя дура, то ли как любящая жена.
Все,
что отвлекает от гнетущего желания уснуть прямо на полу, это холод и тиканье
часов. Поэтому я не спешу включать радиатор. Сын спокойно спит в соседней
комнате, ему тепло и уютно, а мне… лучше дождаться мужа.
В
мои неполные двадцать пять лет у меня есть многое, если не все, о чем может
мечтать современная женщина. Квартира, машина, и бизнес – кофейня
самообслуживания, который я не стала делить с мужем. Он занимается своим
бизнесом по продаже автомобилей. А я веду бизнес и успеваю воспитывать нашего
ребенка. Все получается, все удается.
Но
в последнее время я стала замечать, что не все так гладко, как хотелось бы.
Что
мы с Владимиром заметно отдалились друг от друга.
Больше
того, его поведение сильно поменялось в последнее время. Позже возвращается
домой, равнодушнее разговаривает со мной, почти не заходит в детскую. Скоро
Олежка забудет, как выглядит отец.
И
на все мои претензии Владимир говорил сухим голосом лишь одно:
-
Я устаю. Проблемы с бизнесом.
Эти
проблемы не только не покидали его уже полгода, но становились только
серьезнее. То налоговики озверели, то партнеры требуют увеличения доли, то еще
какой-нибудь неумолимый форс-мажор. Но что интересно, это не делало Володю
измотанным, уставшим, осунувшимся. Он прекрасно спал по ночам и не вздрагивал
от телефонных звонков и СМС. Даже я стала сильнее переживать из-за ситуации,
чем он сам.
Однажды
за завтраком, в выходной день, когда Владимир выглядел вполне благодушно, я
предложила ему свою помощь. Муж посмотрел на меня задумчиво, скептически, почти
сверху вниз, и недовольно спросил:
-
Чем ты сможешь мне помочь?
-
Деньгами… - растерялась я. – Связей, правда, нет, но…
-
Вот и не надо, - сказал он хмуро. – Следи за своим бизнесом.
Вот
и весь разговор по душам. Но ясности больше не стало.
Сегодня
муж обещал вернуться в семь часов вечера, чтобы мы посидели за праздничным
ужином в честь годовщины нашей свадьбы. Но время шло, стремительно утекая
сквозь пальцы, а Владимир так и не думал возвращаться.
Поэтому
я сижу и не знаю, куда себя деть от беспокойства.
Понимаю,
как это глупо, но ничего поделать с собой не могу. Меня так воспитали, что
женщина должна бороться за семейное счастье и удерживать мужа рядом с собой.
Умом я понимаю, что веду себя, как неразумная курица, но совершенно не
представляю, как быть.
В
какой-то момент понимаю, что начинают слезиться глаза. Смотрю на экран телефона
с надеждой, ожидая увидеть хоть одну СМС или хотя бы одно сообщение в
мессенджере. Ничего! Может, имеет смысл позвонить любимому мужчине? Но он
терпеть не может, когда я ему названиваю, и обещает набирать меня сам при
необходимости.
А
вдруг что-то случилось? ДТП, не дай Бог…
Одергиваю
себя, морщусь, яростно моргаю, чувствуя, как продолжает щипать в уголках глаз.
Глупости какие выдумала… Надо пойти спать, а завтра он точно вернется и сможем
спокойно поговорить.
Встаю
с пола и собираюсь лечь на диван. В спальню идти неохота. Глаза слипаются, рот
сводит зевота, ноги подкашиваются от усталости. Гори оно все… Главное, что
Олежка спит и здоров, а остальное мы обсудим и обдумаем.
Стоит
мне лечь на диван, как в прихожей раздается звук открываемого замка.
Замираю.
Слушаю знакомые шаги – тихие, медленные, осторожные. Володя явно крадется,
чтобы никого не разбудить. Какой заботливый… Или просто дело в чем-то другом?
Но думать о плохом не хочется. Рука замирает по пути к пледу, опускается. Встаю
с дивана, несмотря на усталость. В груди тлеет тепло надежды, что сейчас смогу
порадовать его вкусной едой и добрым словом.
Осторожно
выхожу в прихожую, босиком по холодному полу. Сердце радостно бьется, как у
старшеклассницы перед первым свиданием. Тянусь к выключателю на стене и включаю
свет легким хлопком.
-
Рита! – восклицает муж и закрывается от яркого света. – Ты хоть предупреждай!
Становится
неловко, я растерянно улыбаюсь.
Владимир
угрюм, недоволен, избегает моего взгляда. А я продолжаю чувствовать себя глупой
и до ужаса непонятливой.
-
Прости, милый…
-
Чего не спишь-то? – он грохочет обувницей.
-
Тебя жду… Годовщина свадьбы… Я приготовила ужин…
Муж
вешает куртку. Смотрит на меня с недоумением и досадой. Потом сжимает губы,
выражение его лица становится спокойным и равнодушным. Его я видела уже не один
раз за завтраком, поэтому стараюсь не удивляться.
-
Рита, нам надо поговорить.
-
Говори, - выдыхаю испуганно.
-
Я изменил тебе, - соскальзывает с его губ. – У меня есть другая женщина.
Замираю.
Смотрю на него широко распахнутыми глазами, понимая, что весь мой идеально
выстроенный мир с разложенными по полочкам планами разбился вдребезги. Глаза
немедленно наливаются слезами, в горле появляется горький ком. Хочется завыть,
только я вспоминаю про Олежку. Его нельзя будить.
Безмолвно
ухожу в кухню. Муж следует за мной.
Взгляд
падает на вино в бокалах. Я осушаю один, красное вино приятно согревает горло.
Толкаю другой – он падает, алкоголь выплескивается, пачкая белую скатерть. Как
кровь на белом снегу. Краем глаза замечаю, как Владимир с сосредоточенным видом
жует тарталетку с салатом. Подавляю в себе желание надеть ему парочку
тарталеток на голову.
-
Рит, послушай меня.
-
Уходи! – шиплю бессильно.
-
Я не дам тебе развод.
На кухне холодно. Сквозняк или
открытая форточка. Кажется, весь дом продуло.
Только что я ощущала себя хоть
немного, но нужной, и ждала любого доброго слова, на которое был способен
Владимир. Не услышала. Он наелся салатов в рассыпчатом тесте, а я с ненавистью
смотрела на еду. Хотелось швырнуть в него все, что я готовила не меньше двух
часов. Чтобы колбаса, сыр, майонез, и ломтики апельсинов оказались на его
белоснежной рубашке, а на голове – взбитые сливки. Чтобы ему стало хоть
вполовину так же неприятно, как и мне.
Нет, не станет. Такие, как он, не
чувствуют ни боли, ни вины.
У них ни души, ни совести.
Я семь лет прожила с бездушным
человеком.
Горло сдавливает горький спазм.
Отворачиваюсь от изменщика, опускаю
голову, стараясь не рыдать или хотя бы, чтобы длинные светлые волосы закрыли
мое лицо, если потекут слезы. Спрашиваю глухим, чужим голосом:
- Кто она?
- Ты ее не знаешь, - следует
ледяной, черствый, бесчеловечный ответ.
