1. Глава1. Мой Альфа, Мой Господин
— Милый, я вернулась! — распахиваю двери библиотеки и замираю с круглыми глазами и открытым ртом.
Мой супруг, мой Нареченный Луной, Альфа Северного Леса и Лорд Ивар Лунный Коготь, сидит в кресле, у которого валяется раскрытая книга обложкой вниз.
Его оседлала младшая чаровница Гриза. Нагая.
Выгибается в спине и сладко с хриплым придыханием стонет в губы Ивара:
— Мой Альфа, Мой Господин…
Руки Ивара сжимают бледную попу до синяков. На низком столике мягким светом разгоняют мрак три красные зачарованные свечи в золотом подсвечнике.
Меня в библиотеку привело волчье чутье, но оно не уловило за яркими всплесками радости и восторга от предстоящей встречи с мужем, ничего подозрительного. Человеческие эмоции часто берут надо мной вверх, и мой зверь в них растворяется. Пару секунд назад моя вторая ипостась купалась в волнении, а сейчас тонет в ужасе и отчаянии.
— Ой, — Гриза смотрит на меня испуганными зелеными глазами, отстранившись от рыкнувшего Ивара, и с наигранным смущением прикрывает грудь ладонями, тряхнув копной черных волос.
— Ты разве сегодня должна была вернуться? — Ивар переводит на меня затуманенный удовольствием взгляд и вскидывает бровь. — Не завтра?
Гриза сползает с колен Ивара на ковер, прикрывается мятым платьем и закусывает губы.
— Ивар… — выдыхаю я и пячусь на негнущихся ногах. — Милостивая Луна… Ивар… Что ты наделал?
Сердце идет черными трещинами от его недовольного взгляда холодных голубых глаз. И в них нет того волчьего сияния, которое согревало меня и завораживало. На меня сейчас смотрит рассерженный человек. Гриза поднимает на Ивара томный и хитрый взор. Он встает, застегивает пуговицы штанов, бессовестно вглядываясь в мои глаза, что застилают слезы.
— Ну, с возвращением домой, милая женушка, — разводит руки в стороны и скалится в белоснежной улыбке. — И ты мне ответишь на вопрос? Ты разве не завтра должна была вернуться?
Голос его вибрирует гневом, но не волчьим. Я почти не чувствую зверя Ивара, будто он заснул в его груди.
— Илина, — цедит сквозь зубы и делает шаг ко мне. — Ты язык проглотила?
— Да, завтра…
Медленно отступаю, ног почти не чувствую и пребываю в шоке от увиденного. Меня будто огрели тупой стороной топора и размозжили череп.
— Как ты мог?
Я понимаю, что глупо и бессмысленно сейчас задавать вопросы, но слова сами слетают с моих губ. Чувствую, как по щекам скатываются слезы, что плавят кожу тонкими ожогами.
— Вот правду говорят, что не надо никогда никуда торопиться, — подает голос Гриза.
Ивар оглядывается, и она тупит глазки в пол:
— Прости, мой Альфа.
— Мой Альфа? — едва слышно повторяю я и еще один шаг назад.
И вот тут глаза Ивара вспыхивают волчьим огнем:
— Не глупи, Илина.
И зверь в нем тоже разъярен, но не тем, что произошло несколько минут назад, а моим желанием сбежать.
— Я тебе в любом случае верну, — с ленцой пожимает плечами.
Я срываюсь с места.
— Все-таки побежала, — Гриза вздыхает мне вслед. — Она тебя совсем не уважает.
Ноги путаются в подоле платья и жарко в тяжелой шерстяной накидке с меховой оторочкой. Я сбрасываю ее с плеч, бегу вниз по каменной лестнице, захлебываясь в слезах. На последней ступени спотыкаюсь о свои же ноги и чуть не падаю. Оглядываюсь, привалившись к холодной стене плечом. У начала лестницы стоит Ивар, скрестив руки на своей крепкой и широкой груди.
— Ну и куда ты?
— В храм Матери Луны, — шепчу я. — Никто подобного не потерпит, Ивар…
— Согласен.
— Ты дал клятву, — цежу сквозь зубы и меня трясет теперь в ознобе.
— А напомни-ка мне, как она звучала? — вопросительно приподнимает бровь. — Или ты сейчас не в состоянии?
— Мерзавец.
— А вот совсем недавно был любимым, — спускается на одну ступень. — Твое последнее письмо было трогательным и наивным, но тебе все же стоило написать мне не о том, как ты скучаешь и жаждешь встречи и моих объятий, а о том, что вернешься сегодня. Илина, ты же знаешь, что я подобных сюрпризов не люблю. Я ждал тебя завтра утром.
А я хотела его порадовать, ведь в ответном письме он тоже писал о тоске по ночам, и все это было ложью.
— Ты предал меня, запятнал Священную Лунную Связь, Ивар… — сглатываю кислую слюну отвращения. — Что ты за подлец такой?!
— Я буду сегодня снисходителен и благосклонен к тебе, моя милая, и проигнорирую твои оскорбления в мою сторону, — спускается еще на пару ступеней и закатывает рукава шелковой сорочки, оголяя мускулистые предплечья. — Все-таки такое потрясение для юной особы.
— Это конец, Ивар…
— Думаешь? — скалится в улыбке. — Я бы хотел с тобой согласиться, но зверь мой с этим не согласен. Ты его девочка и принадлежишь ему.
Я не замечаю, как между нами остается всего несколько ступеней, околдованная волчьим взглядом, но выныриваю из молчания и вновь бегу.
— Вот надо было тебе именно ее выбрать! — в ярости рычит Ивар.
Скидываю мягкие короткие сапожки из оленьей кожи, выхватываю шпильку из волос и отбрасываю ее в сторону. Сердце переворачивается колючим ежом в груди, иглы которого рвут легкие и желудок. В крови обиды, страха и презрения из тени человека выходит волчица.
— Сколько ненужного драматизма, Илина! — стены вибрируют от высокомерного голоса Ивара.
Бежать. Бежать без оглядки в Храм Полнолуния к жрецам, которые скрепили нашу связь тихими клятвами в полнолуние.
2. Глава 2. Миледи, не сопротивляйтесь
Бегу среди зловещих теней, голых деревьев и мрачных елей, проваливаюсь лапами в сугробы. Ветер треплет густую шерсть, выдыхает в морду колючие снежинки, которые липнут к носу и тают. Убывающий месяц равнодушен.
Доносится вой Ивара, который приказывает своим прихвостням нагнать меня и вернуть. Добавляет, чтобы были со мной уважительны, аккуратны и были готовы к тому, что я буду сопротивляться. Конечно, это издевка. Для меня. Я обескуражена. Вот только вчера читала строчки, в которых Ивар писал об одиночестве, а сегодня в ужасе бегу от него. Я ничего не понимаю и понимать не хочу.
Быстрые тени нагоняют меня. Я слышу глухой предостерегающий рык, хруст снега и задыхаюсь от паники. Жаль, я не птица и не могу взмыть в звездное небо.
— Миледи, — раздается рык справа. — Будьте благоразумны.
— Оставьте меня! Я не вернусь!
— Увы, но мы подчиняемся только Альфе.
В волчьей груди вспыхивает черный гнев, и его может испытывать только обиженный человек. Хруст костей, треск связок, и я падаю в обжигающий снег нагой и беспомощной девицей, на которую накидывают одеяло. Я брыкаюсь, вырываюсь, кричу, но мохнатые, когтистые и мускулистые лапы, беспардонно укутывают меня, подхватывает и перекидывают через плечо.
— Миледи, не сопротивляйтесь.
— Пустите меня!
Крик паром вылетает из моего рта и разносится визгливым эхом по лесу. Человеческая ярость давит волчицу и играет против меня. Мохнатая верзила скачками несется через лес, голые пятки мерзнут, носоглотку дерет морозный хвойный воздух и вонь шерсти.
