1. Глава 1. Будь хорошей девочкой
— Хороша сучка.
Распахиваю глаза в испуге.
— Тише, куколка. Что ты так всполошилась?
Вижу мужское лицо. Высокие скулы, четкие линии челюсти и подбородка, прищуренные темные глаза. Длинные черные волосы до плеч. Серая майка во влажных пятнах обтягивает мускулистую грудь. Широкие плечи, руки и шея — мощные. В тусклой подсветке по углам моей комнаты он выглядит мрачной статуей.
Наемник?
Это первая мысль в голове.
Нас грабят?
Это — вторая.
Других объяснений, как в моей комнате оказался незнакомый мужик, у меня нет.
— Или тебе не понравилось, что я тебя сучкой обозвал? — голос у него тихий и бархатный.
А еще он пьян. Его немного ведет в сторону, и он тяжело выдыхает:
— Где же мои манеры? — хмыкает и щурится на меня.
А затем я замечаю отца позади него, который жалобно всхлипывает:
— А еще мать у нее линариянка.
— Да ты что? — гость оглядывается. — Так я сорвал серьезный куш?
— Что? — шепчу я и натягиваю одеяло на грудь.
— Твой папаша проиграл тебя в карты, — мужчина пропускает волосы сквозь пальцы, зачесывая их назад, отчего его лицо становится еще более хищным. — Такие дела.
— Прости, Виа, — папа опять всхлипывает.
— Немедленно уходите! — вскакиваю, прижимая к себе тонкое одеяло.
— Уфф, какие мы грозные, — мужчина ухмыляется, — может и правда есть в крови линарианцы? Давай, — оглядывается на отца, — попрощайся, и я ее забираю.
— Пошел прочь! — взвизгиваю я.
— Просить, чтобы ты заткнулась, бессмысленно, да?
— Виа, у нас нет выбора… я облажался…
Я кидаюсь к выходу, когда мужчина лезет в карман потертых кожаных штанов. И он хватает меня за запястье, рывком под мой визг тянет к себе и разворачивает спиной, чтобы затем прижать к шее, что-то холодное, маленькое и круглое. Чип.
Острая боль бежит по шее нитью электричества, и мой крик обрывается жутким хрипом. Затем накатывает слабость и оседаю на пол.
— Вот так, — говорит гость, и от него отползаю, ощупывая шею.
Пытаюсь подцепить ногтем чип, но не хожу краев, будто он вплавился в мою кожу.
— Виа…
— Будешь теперь просто Ви, — обнажает зубы в улыбке. — Так, подожди, — касается браслета на правой руке и фыркает, — чего?
— Можно поинтерсоваться, Богар, — раздается холодный и отстраненный мужской голос, — ты где?
— В какой-то дыре на первом уровне, — гость недовольно хмурится.
— Он опять нажрался? — вздрагиваю от второго низкого голоса. — Богар, мать твою!
— Не так уж чтоб нажрался. На ногах я стою. Или вам опять завидно?
Я открываю рот в безуспешных попытках закричать и попросить о помощи.
— Скоро буду. Заберу свой выигрыш, — Богар зевает. — Мне сегодня свезло.
— Я же говорил, что он пошел играть, — второй голос вибрирует гневом.
— А у тебя не зря бабуля-то в провидицах была, Лирам, — Богар смеется. — Может, унаследовал ее дар?
— Богар, — тяжело вздыхает первый голос. — Ты создаешь нам лишние проблемы.
— Оран, ты зануда, — Богар вновь касается браслета и обрывает связь под обрывок разъяренного мата. Переводит на меня взгляд и шепчет. — Им точно завидно.
— Виа, — папа вытирает слезы, — я опять… я сорвался… я должен быть выиграть.
— Богар никогда не проигрывает, — гость делает ко мне шаг, и я отползаю от него. Щурится, и у меня от его взгляда каменеет тело. — Успокойся, Ви.
Подходит, садится передо мной на корточки и тихо говорит:
— Я тебя все равно заберу, Ви. Это же было бы глупо оставить свой выигрыш. Согласна? Смысл тогда играть?
Щеки жгут слезы ужаса.
— Не плачь, — вытирает пальцами мои слезы, — ну разве дочери линариянки место в таком болоте? М?
Это все чушь. Отец все выдумал о моей матери, которая сбежала после моего рождения. В детстве мне нравилась его сказочка о том, что часть меня принадлежит высшей расе, но сейчас… Сейчас я понимаю, что это все — чушь.
— Может, я помогу найти твою мамулю, — Богар мягко улыбается. — Но это в том случае, если ты будешь хорошей девочкой, а вот плохих девочек шлепают по попе.
Он не наемник. В нем сквозит сила и власть, которой простых смертных быть не может. Его пристальный взгляд, кажется, проскальзывает в мои мысли, гипнотизирует и вытягивает из меня волю к сопротивлению.
Неужели из Высших?
Какой вздор. Разве Высшие играют на нижних уровнях с пьянчугами в азартные игры и пьют дешевую бормотуху, настоянную на грязевых орехах? Я чувствую этот мерзкий резкий запах тины и спирта, и у меня аж в глазах щиплет.
— Много ты знаешь о Высших, Ви, — хмыкает Богар. — они те еще падлы, крошка. Всем падлам падлы… — он икает и медленно выдыхает. — Видишь, не соврал, — щурится. Голос низко вибрирует в моей голове, — мамулю хочешь найти?
У меня сердце едва бьется. Не чувствую ни ног, ни рук.
— Конечно, хочешь. По глазам вижу, — хмыкает и встает.
Разминает плечи, шею, делает глубокий вдох и грубым рывком за подмышки поднимает меня на ватные ноги.
— И дружеский совет, — его голос становится холодным и стальным. — Не стоит меня злить. А то точно отшлепаю.
Я в отчаянии крякаю, когда он перекидывает меня через плечо и шагает мимо отца, который прячет красное лицо в ладони и воет:
— Виа…
Я тяну к нему руку, открываю в сиплых и хриплых звуках рот, и получаю сильный шлепок по правой ягодице:
— Не дергайся!
2. Глава 2. Прошу... не надо...
Богар насвистывает себе под нос, и опять получаю небрежный шлепок, когда слабо вскидываюсь на его плече.
— Какая ты упрямая. Ничего, перевоспитаю.
Шагает мимо глухих панелей-дверей, за которыми скрываются такие же неуютные, как наша с отцом конура, квартирки.
Ныряет в проход, который ведет на лестницу, и подсветка на стенах, что разрисованы кривыми граффити, моргает, а потом тухнет. Ее никак не починят.
Воняет мочой и плесенью.
— Пусти…
Кряхчу я, а Богар недовольно цыкает:
— Тихо.
Глотку схватывает холодный спазм, и я безвольно повисаю на его плече, роняя слезы. Голова и руки болтаются.
— Да ладно тебе, — Богар поглаживает меня по бедру. — Ты с таким папашей бы точно попала на невольничий рынок. Возможно, тебе бы повезло и толкнули бы тебя на закрытом аукционе.
Отец меня проиграл чужаку и мерзавцу.
Какая я дура. Боялась бросить его и оставить одного. Вытягивала его пьянок, веря обещаниям, что он обязательно исправится. Исправится ради доченьки, ведь кроме меня у него никого нет.
Я его сокровище.
— Да, он так и сказал, — хмыкает, — что настоящее сокровище. И да, проиграл он много. Азартный и не знает меры. И я ведь пару раз ему поддался, и он могу уйти приличной для него суммой, но жадный. Вот и поставил тебя на кон.
Слышу писк и скрип панельной двери, которая отъезжает в сторону. Я вижу мокрый потрескавшийся асфальт, размытые плевки с кровью и чувствую гарь. Мы на улице.
Ветер ныряет под штанины пижамы, и я вздрагиваю.
— Есть, конечно, свое очарование в таких районах.
