1. Глава 1. Помогите!
— Помогите! — верещу я и задыхаюсь от ужаса. — Кто-нибудь! Помогите!
Да вряд ли меня сейчас кто-то услышит, а если и услышит, то не почешутся помочь и вызвать полицию. Сколько таких, как я, в подворотнях столкнулись с мерзавцами и насильниками?
Он нагоняет меня. Я чувствую его перегар, слышу тяжелое дыхание и глумливый смешок. Хватает за капюшон, дергает на себя и через мгновение впечатывает в кирпичную стену. Уродливый, с кривым носом и красными прыщами.
— Помо…
Прижимает ладонь ко рту, от которой несет жареной рыбой и чем-то кислым. Сердце заходится в диком и животном страхе. Я мычу, получаю оплеуху, от которой звенит в ушах, и я оседаю на пол.
— Сука, — пьяно хрипит и тянется к ширинке.
Я отползаю к мусорным бакам, и из тени выплывает кто-то большой, высокий, широкоплечий и бесшумный.
— Нехорошо, — говорит этот кто-то низким голосом, что походит на рык.
— Свали нахрен! — рявкает мой преследователь, резко разворачивается к гостю, чье лицо скрыто в тени, и выхватывает из кармана нож. — Она моя…
— А я оспариваю эту несусветную глупость.
Мне кажется, что глаза великана вспыхивают желтыми искорками. Я пытаюсь встать, поскальзываюсь на гнилой кожуре банана и опять падаю на попу. Кривоносый с ножом кидается на верзилу:
— Я тебе кишки выпущу…
А дальше происходит то, что будет меня преследовать до конца моей недолгой жизни. Незнакомец молча и ловко перехватывает запястья уличного маньяка, с хрустом выворачивает кисть под оглушительный визг, а после и вовсе ломает руку, как сухую ветку. Без слов. Вопль боли режет мой мозг паникой, которая сковывает тело ледяными цепями.
— Пасть закрой, — глухо урчит незнакомец в лицо моего преследователя, который падает на колени и замолкает. — Зря ты на меня кинулся, но, видимо, девочка очень понравилась, да? — обхватывает его голову. — Я бы сказал, что в следующий раз хорошенько подумай, прежде чем прыгать на Альфу, однако следующего раза не будет.
Хруст, что пробивает барабанные перепонки, и тот, кто хотел сегодня надо мной надругаться, падает мешком на растрескавшийся асфальт с неестественно вывернутой головой вправо.
— Нет, господи… нет… — вжимаюсь в стену. — Нет…
Зря я задержалась сегодня в университетской библиотеке. Очень зря. И зря не вызвала такси, решив, что до общежития не так далеко. Где были мои мозги, когда я вздумала на ночь глядя идти по переулкам?
Бесшумно и равнодушно перешагивает через свою мертвую жертву, будто это не человек, а реально мешок с картошкой. Тянусь к стеклянной бутылке, не спуская взгляда с массивных кожаных ботинок. Я не в состоянии поднять глаз.
— И кто это у нас тут такой испуганный сидит? — надо мной нависает огромный мужик с густой черной бородой и скалится в улыбке.
От него почему-то пахнет терпкой хвоей и дождем. На секунду мне кажется, что слышу шелест крон, но мы в грязной вонючей подворотне.
— Оставьте меня… — сдавленно отзываюсь я и по телу прокатывается холодный озноб от пронизывающего взгляда черных глаз. — Пожалуйста… Я ничего никому не скажу…
— Я привык следовать одному важному правилу, — понижает голос до вибрирующего шепота, — если отбил самку, то самка моя.
— Нет… — касаюсь кончиками пальцев горлышка бутылки.
— Да, — присаживается на корточки и щурится. — Я оспорил тебя, теперь ты моя.
Дергаюсь чуть влево, хватаю бутылку, которую разбиваю о голову жуткого бородача, а он лишь в ответ моргает. По виску и скуле бежит струйка крови, и я перевожу недоуменный взгляд на горлышко в своей ладони.
— Нехорошо, милая, — утробно рычит.
Мягко перехватывает мою руку, когда я хочу полоснуть острыми краями горлышка по его лицу, и сдавливает запястье. Сейчас сломает. В тихом отчаянии смотрю в горящие гневом желтые глаза, и накатывает слабость. Горлышко с тихим звоном разбивается об асфальт, меня ведет в сторону под волной головокружения. Ныряю в омут обморока, из которого меня вырывает тошнота.
Я болтаюсь из стороны в сторону. Кряхчу, и лишь через секунду десять понимаю, что меня куда-то тащат на плече, придерживая за бедра.
— Нет, — неразборчиво мычу я и пытаюсь взбрыкнуть, но лишь слабо дергаюсь. — отпустите… Пожалуйста…
Молчит, размашисто шагает, и я напрягаю шею, чтобы голова перестала болтаться.
— Простите, я не хотела бить вас бутылкой, — жалобно всхлипываю.
Отвечает мне коротким и недовольным рыком, который не обещает мне ничего хорошего.
— Вы же хотели меня спасти… Да? — стараюсь говорить убедительно, но голос дрожит. — И я вам очень благодарна, а теперь отпустите меня…
Опять рычит, и его рык отзывается вибрацией страха где-то в кишках, и я вновь повисаю на плече безвольной куклой, у которой только ресницы вздрагивают. Опять на дно затягивает темная тишина, из которой я выплываю, когда незнакомец чуть ли не закидывает меня на заднее сидение внедорожника. Со стоном сажусь, пошатываюсь и слышу:
— Без глупостей.
— Отпустите меня… — в глазах темнеет, и я роняю подбородок на грудь.
Захлопывает дверцу, вздрагиваю и валюсь на сидение. Когда этот черт бородатый успел меня чем-то накачать?
— За черта бородатого можно и отхватить, — темнота вибрирует густой яростью. — Ничего, я займусь твоим воспитанием.
2. Глава 2. Нет!
— Ты нахрена ее сюда притащил, Адам? — спрашивает злой и возмущенный голос. — Мы тут собрались картишки раскинуть нажраться, побузить и пойти кому-нибудь зад надрать.
С трудом разлепляю глаза. Размытое пятно обращается в рыжего и злого мужика. И этот тоже с бородой. С серьезной такой бородой, окладистой, уложенной и очень ухоженной. Я люблю рыжих, но не таких.
— В смысле не таких? — мужик хмурит брови, и в его зеленых глазах вспыхивают искорки гнева.
— Ты не милый, — хрипло отвечаю я, еле ворочая языком. — Рыжих целует при рождении солнышко, а тебя… тебя…
Я задумываюсь и прихожу к выводу, что этот рыжий громила сам может поцеловать солнышко. Поцеловать, а после раскрошить в своих ручищах и сожрать его.
— Как я тебе сожру солнце? — сводит брови вместе, а я пожимаю плечами.
Я лежу на софе в комнате, утопающей в полумраке. Я не могу ни на чем сфокусировать взгляд, кроме лица рыжего мужика. Все вокруг размытое, плывет пятнами.
— Сильно ты ее, Адам, — рыжий распрямляется и смотрит куда-то в сторону.
— Она сопротивлялась, — глухо отвечает одно из пятен.
— Если так, то вопросов, конечно, у нас нет, — отвечает третий мужской голос, и я недовольно вздыхаю.
Сажусь и упрямо вглядываюсь в мутные тени. Третий. Тут еще третий. Я должна увидеть всех врагов в лицо. Туманный калейдоскоп замедляется, пятна сливаются, и я вижу за столом третьего. И этот третий тоже одарен густой растительностью на лице. Светло-русый и голый по пояс. Когда я понимаю, что уже минуту пялюсь на его мускулистую грудь с небольшими розовыми сосками, я обескураженно морга и поднимаю взгляд. Скалит ровные зубы в улыбке, и подмигивает.
