Я и подумать не мог, что человеческое сердце может выдержать такой бешеный темп. Его стуки сотрясали мою грудную клетку ударами молота. Я пытался убежать от своих мыслей, но не знал, куда бегу, и не помнил, откуда. Моё сознание мерцало тусклым маяком во мраке безумия.
Внезапно я услышал дикий, полный животный ненависти крик, я в ужасе остановился и огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Похоже, я схожу с ума. Нужно остановиться. Подумать.
В следующее мгновение я лежал на земле возле дерева. Моя рука была ободрана и кровоточила. Я увидел следы крови на дереве и обнаружил у себя под ногтями частицы коры. Я не понимал, где я и что происходит, и взревел от этой мысли. Ярость и эйфория попеременно захлёстывали меня, мозг горел и пульсировал. Я смутно различал образы людей, бросался к ним с криками помощи, но стоило мне приблизиться, как они растворялись в воздухе. Дышать было тяжело. Мне нужна была помощь. Я пытался найти свой телефон и только в этот момент заметил, что одет в светлую робу.
Я вышел на дорогу и побежал. Снова. Я помнил, что это уже происходило. Мелкие камни впивались в мои обнажённые стопы, но скоро я перестал чувствовать их. Я бежал всё быстрее и быстрее, но не уставал. Мне казалось, что я бегу вне пространства и времени, что я попал в лимб и проведу вечность, кромсая свою плоть о безжалостный асфальт. Но впереди показался свет. Мои ноги ещё быстрее зашлёпали по дороге, оставляя кровавые следы. Свет предательски пропадал, когда между нами вставали тёмные силуэты деревьев. Мне казалось, что вместо ветвей они тянут ко мне свои скрюченные руки. Я пытался вытряхнуть видения из головы, но они становились ярче. Очевидно, у меня был какой-то припадок, но времени между вспышками не хватало на то, чтобы понять или вспомнить, что со мной происходит. Я чувствовал, как очередной провал сознания преследует меня. В глазах постепенно темнело, ноги сбивались. Я боролся изо всех сил, до боли сжимая челюсти, но споткнулся и провалился в коварную неизвестность.
Я пришёл в себя лёжа возле дома, рядом с входной дверью, тёплый свет фонаря мягко и заботливо лился мне прямо в лицо, на мгновение меня поразила красота момента и я ощутил искреннее восхищение, но следующим, что я почувствовал, был мощный удар в голову. Несколько человек окружили меня и безжалостно забивали руками и ногами. Я вскочил и с силой ударил в ответ одного из них, не разбирая, кто это, мужчина или женщина. Он упал навзничь от одного моего удара. Я в изумлении посмотрел на свои окровавленные руки. Они казались мне чужими, как и мысли в моей голове, призывающие разорвать на части каждого, кто был передо мной. Люди не переставали меня бить, я периодически отключался, но моё тело работало и без сознания. Во время драки постоянно раздавались сумасшедшие, дикие вопли, только через несколько минут я понял, что кричу только я.
Несмотря на численное превосходство, мои противники отступали. Я был весь залит кровью, своей и чужой. Я пытался остановить себя, но не мог, лица вокруг меня то искажались, представлялись мне лицами людей из моего прошлого, то вовсе пропадали, и я видел перед собой лишь безликую толпу. Не знаю, чем бы всё это закончилось, но внезапно люди расступились, и раздался выстрел. Оглушительный выстрел, оставивший после себя бескрайнюю тишину. Я не почувствовал боли, но меня отбросило в сторону, я упал на спину и не мог встать. Люди надо мной спорили о чём-то, а моё сознание прояснялось ровно настолько, насколько из меня уходила жизнь. Я не осознавал, сколько времени провёл в диких вспышках эмоций и бреда, не знал, что сделало меня таким, но я был рад тому, что моя безумная агония кончается. Я жаждал смерти. Жаждал успокоения, хотел перестать чувствовать что-либо. Прошла целая вечность пока моё слабое дыхание окончательно пропало. Ощущая, как меня тащат по твёрдой поверхности земли, я выпустил из себя всю боль в последнем выдохе. Наконец-то всё закончилось.
«Я слышу их сердца, даже когда они молчат».
Я открыл глаза, потягиваясь приподнялся на кровати и медленно оглядел свою палату. Она мне не нравилась, хотя была светлой, просторной и в целом удобной. Получше многих мест, где мне приходилось ночевать, только в этом случае у меня не было выбора. Раздался резкий сигнал общего будильника. Говорят, чтобы сформировалась привычка нужен двадцать один день. Я целый месяц тухну в этом богом забытом питомнике для двуногих, а звук будильника все еще напоминает вопль раненого ишака.
Всегда ненавидел систему за то, что она уничтожает индивидуальность. Вот и сейчас, поднявшись с кровати, я чистил зубы и напряженно вглядывался в свое отражение, я думал, что мы все слишком одинаковые в этих дрянных, идеально белых футлярах для тела, по-другому назвать современные защитные костюмы, так называемые «мантии», язык не поворачивается. Они лёгкие, почти невесомые, с прозрачным визором в области лица, не пропускают ни одну известную науке мельчайшую частицу, а еще делают меня похожим на сраного ку-клукс-клановца, забывшего свой дурацкий колпак дома. «М-да, Ник, сегодня охоту на черных придется отложить. Негоже отстаивать чистоту расы, не выглядя при этом, как призрак, у которого день рождения». Я коротко хохотнул и искренне обрадовался тому, что даже в изоляции не потерял чувство юмора. «У тебя дела действительно хреново, если об этом даже пошутить нельзя» – так всегда говорил мне Джо, когда я делал вид, что у меня проблемы. Теперь у меня действительно проблемы, а моего друга весельчака Джо нет рядом, так что приходится шутить самому. От воспоминаний меня отвлек второй сигнал, оповещающий, что пора спускаться вниз на ежедневный осмотр и завтрак.
Я кинул последний взгляд в зеркало и усмехнулся своей вечной, небрежной щетине и взъерошенным кудрям тёмных волос. В комплекте с жгучими, тёмно-карими глазами они создавали образ неряшливого, но загадочного парня. Это не раз помогало мне найти спутницу на вечер, но лишь для того, чтобы поутру она убедилась, что мне всё-таки нельзя было доверять.
Проходя по коридорам, я со скукой оглядывал больничные стены цвета безвкусицы и вспоминал, как впервые сюда попал. Каждого пациента привозили отдельно, запакованного в громоздкий защитный костюм и только внутри выдавали лёгкие мантии. Я был так напуган, что без сопротивления позволил запереть себя внутри этого серого, безликого здания, а теперь оно медленно со смаком пожирало мою индивидуальность, поглощало мою личность. Когда меня подводили ко входу, я не мог оторвать взгляд от массивных металлических ворот, которые плавно открылись перед моими сопровождающими. Зачем медицинскому учреждению такие мощные ворота? От чего они должны защитить нас? Внутри всё было таким же безликим. Высокие потолки будто символизировали недостижимость свободы, а геометрически верные формы и ровные углы кричали о том, насколько мы несовершенны по сравнению с этим созданием лучших умов человечества. Медсёстры с опаской поглядывали на меня и стремились скорее отправить меня в мою палату и забыть, как о холодном ужасе ночных кошмаров. Только, когда я остался один в палате, я осознал, что возможно никогда не выберусь отсюда.
