Елена Батурина - Жужик. Легенда ледяного замка

Глава 1

Маленькая шалунья

Далеко-далеко, за высокими горами, за изумрудными холмами, за бескрайними полями, в одном Дремучем-дремучем лесу есть огромное и глубокое болото. Вода в нём мутная и вязкая, в общем, застойная. Оно источает такое зловоние, что простому человеку невозможно находиться рядом. Но всё это не беспокоит маленькую весёлую девчушку, бегущую мимо него по лесной тропинке. А знаете, почему? Да всё потому, что это её дом, здесь живёт она и её семья. Ей всего-то пять лет, зовут её Маришка, и она совершенно очаровательный ребёнок, с длинными, волнистыми, светло-золотыми волосами, нежной бледно-розовой кожей и ясными, небесными глазами. Но самое необыкновенное в ней то, что на её спине есть крылышки, хрупкие и разноцветные на вид, но очень прозрачные. Когда лучики солнца попадают на них, они искрятся всеми возможными цветами, что только есть на этом свете. Маришка пребывает в том счастливом неведении об окружающем её мире, что всё вокруг ей кажется чудесным и удивительным. Её обожают родители, и у неё невероятно счастливое детство, наполненное разными приключениями и прекрасными событиями. Она знает все тропинки, овраги и бугорки этого леса, каждое дерево и куст, его обитателей. И как самый настоящий любознательный малыш, она интересуется и задаёт много разных вопросов:

– Почему трава – это трава? И почему она зелёная? Почему зелёный – это зелёный, а не белый, и наоборот?

Но всех больше ей бы хотелось услышать ответ на вопрос, который всё чаще и чаще заставляет девочку задумываться. Почему она так не похожа на своих любимых родителей? Их кожа настолько тонкая, что даже видно, как течёт бледно-зелёная кровь по венам. Волосы жёсткие, длинные и чёрные. Карие, с зелёными искринками, огромные глаза на пол-лица. И имена у них необыкновенные: мама – Сеф, а папа – Брео. Вот так коротко и просто. Конечно, эти различия между ними и Маришкой иногда её беспокоят, но нисколько не смущают, потому что знает, что они её любят, а что ещё нужно для счастливого, безоблачного детства.

Маришка бежала по полянке, прыгая на одной ножке. Тут же наклонялась, срывала спелые ягодки и заталкивала их в рот, от чего тот был весь испачкан соком ягод. Между делом она поднимала к небу глаза и как бы у него спрашивала:

– А небо можно потрогать? Оно тёплое или холодное? Почему дождь мокрый? И где солнышко спит?

Ну и ещё тысяча и один вопрос родились в её голове. «Ах, как чудесно жить на свете!» – часто думала девочка.

Особенно Маришка любила утро, когда всё просыпалось, начинало жужжать, стрекотать, чирикать, шелестеть.

Одним таким прекрасным утром, как, впрочем, и каждое её утро, открыв глаза, Маришка сначала осмотрела комнату, а потом поглядела в окно, сползала с кровати, та, конечно, была ещё великовата для неё, чему она была даже рада, можно спать на ней хоть вдоль, хоть поперёк, места было предостаточно. В домике, кроме кровати, был ещё большой круглый стол с ажурной скатертью, в углу стоял старый комод, дальше – каменная печка, а на полу лежали пушистые яркие коврики. Но особую гордость в ней вызывали стены, так как она с особой любовью раскрасила их, чем могла. Чего там только не было… И солнышко, чтобы радовало её в ненастные дни, и синее мохнатое чудовище, про которое рассказывал дед, и прекрасные птицы с золотыми перьями, и семейство ежей, живущее по соседству, и стрекозы, цветы, жучки – целый мир, созданный её маленькой умелой ручкой. Ей, конечно, влетело от взрослых. Впрочем, не сильно, и Маришка нисколечко не обиделась, главное, ей очень нравилось смотреть на свои расписные стены.

– Так, что сегодня у нас на завтрак? О нет! Что, опять эта каша?! И зачем это только говорят, что она полезная? Когда стану взрослой, скажу всем детям, что не надо её кушать! Вот они обрадуются и мне спасибо скажут! – девочка захихикала и посмотрела по сторонам. – Сейчас я её в окно выброшу, как будто съела. Лучше пойду на поляну и перекушу там вкусными и полезными ягодами.

Но тут дверь заскрипела, и в дверях показалась огромная деревянная голова. Это был старый, коренастый, но прочный древень, дед-лесовик, главный смотритель и защитник самого Дремучего-дремучего леса и окрестных болот. Вместо носа у него был сук, а под ним – мох. Вид у него всегда был немного растрёпанный и рассеянный, что всегда забавляло и веселило Маришку. Дед души не чаял в юной проказнице, как, в общем-то, и она в нём. Лесовик говорил шутками-прибаутками и постоянно повторял последнее слово.

– Ах, не успела! – огорчённо прошептала Маришка. – Ну всё, сейчас начнётся…

– Бабочки-цветочки! Доброе утро, Маришка! Ты уже позавтракала, позавтракала? – улыбка у деда была во всё его большое лицо, но, увидев полную тарелку, он нахмурил брови. – Ты опять ничего не кушаешь!

Маришка закатила вверх глаза, подпёрла кулачком щёку и приготовилась слушать нотации, которых у старика припасено несметное количество на каждый случай, и каждая из них, в лучшем случае, минут на сорок.

– Привет, дедуля! – делая капризное лицо, девочка заныла. – Я ведь ещё даже не умылась…

И шмырк за дверь, только её и видели. Развив невероятную скорость, расправив крылышки, она хотела слететь с крыльца. Но поскользнулась, потеряла равновесие и шлёпнулась лицом прямо в лужу. Ночью шёл дождь, и вода не успела просохнуть.

– Эх, и когда я только научусь летать? Если есть крылья, то я обязательно должна летать, как бабочка или птичка! – потирая ушибленный локоть, сидя в луже, ворчала Маришка.

– Ах, сучки да ёлочки! Ушиблась, небось? – услышала она над головой скрипучий голос деда.

Он подхватил девочку под мышку и понёс к большой бочке.

– О-о-о, нет! Нет, только не это! – отчаянно сопротивлялась Маришка.

Огромная деревянная бочка была наполнена дождевой водой, в ней-то старик и решил отмыть девочку. Он старательно, с головой, макал Маришку в воду и приговаривал:

– Водичка, водичка, умой Маришке личико, чтоб оно у ней блестело, чтоб она всю кашку съела.

Она брыкалась, кричала, что есть мочи, но разве справишься с такой громадиной как дед.

За столом Маришка сидела чистая, волосы торчали во все стороны. Скрестив руки на животе, надув щёки, она всем своим видом выражала недовольство. Дед с улыбкой на сучковатом лице, не обращая на неё внимания, спокойно черпал из тарелки кашу деревянной ложкой и пытался протолкнуть её девочке в рот. «Вот пытка-то, и никуда от этого не денешься, раньше надо было просыпаться и бежать, что есть мочи! Ладно, быстрее съем, и дед отвяжется», – думала она.

Но не тут-то было, так как дед, скормив девочке всю кашу, радостно потёр руки и торжественно произнёс:

– Ну, вот цветочки-грибочки, поела, а теперь пойдём-ка со мной, пора браться за уроки, уроки!