Походы в медицинские учреждения у меня с детских лет вызывали потерю настроения и мандраж. А здесь такое – обследование в противотуберкулёзном диспансере! И вроде бы ничего сверхъестественного в плановой проверке состояния здоровья нет (каждый год труженики нашего завода проходят диспансеризацию), но уже за несколько дней до посещения фтизиатра у меня от страха стали появляться симптомы, схожие с симптомами страшного недуга.
– Димка, да ну не смеши ты меня! Тебе двадцать семь лет. Да и откуда в твоём сверхгабаритном теле взяться палочке Коха. Твои мышцы её бы сразу же раздавили, – смеясь, сказала мне супруга во время ужина после того, как я сообщил ей о своём «недомогании».
– Нет, Лена, ты не права! Ни возраст, ни двухметровый рост, ни накаченное тело здесь не причём. Туберкулезом может заразиться любой – и молодой, и старый, и великан, и лилипут. Эта зараза передаётся воздушно-капельным путём, а подхватить её можно даже в магазине или в общественном транспорте, – уверенно заявил я и строго посмотрел на жену.
Лена убрала улыбку со своего красивого лица, взглянула на меня, как директор школы на нашкодившего ученика, поднялась с кухонной табуретки, подошла и села ко мне колени, обхватив своими нежными руками мою громадную шею, и прижавшись левой щекой к моей могучей груди.
– Димочка, я так сильно тебя люблю, что готова следовать за тобой в любые дали. А уж если ты серьёзно болен, то позволь и мне разделить с тобой участь приближающейся смерти. Целуй меня скорее. Впускай в меня своё дыхание вместе с этой проклятой палкой, – наиграно грустно произнесла Лена и поднесла свои пухлые губки к моим губам.
Я нежно поцеловал уста любимой, крепко прижав Лену к себе, а оторвавшись от сладостного поцелуя, тихо произнёс:
– Красавица моя, я тоже сильно тебя люблю! Спасибо, родная, за поддержку. Ты всегда знала и знаешь, как и чем меня успокоить. Ты маленькая, нежная, хрупкая, но в такие минуты ты и выше, и сильнее меня. Я всё понял, Леночка. У меня уже всё прошло.
– Вот и я тебе об этом. Всё будет хорошо, мой любимый великан! Не бойся ты этих врачей. А сейчас пойдём спать, – с задором сказала Лена и, чмокнув меня в нос, поднялась с моих коленей.
– А как же посуда? – в недоумении спросил я.
– Да ну её. До завтра подождет, – отмахнулась Лена.
Своими острыми жемчужными губками она прикусила нижнюю губу, зная, как это заводит меня, и потащила в спальню.
День делать «флюшку» настал.
Тубдиспансер в нашем провинциальном городишке находился на окраине. Туда ездил один автобус и то по расписанию, которое было известно одному лишь водителю. На маршрутке я доехал до остановки «Гор. площадь», а дальше, нехотя, словно таща на Голгофу свой крест, пошёл по пустынной улице вверх, медленно приближаясь к месту назначения.
Здание диспансера было построено очень давно, во времена основания города, и выглядело так же ужасно, как лёгкие больного с диагнозом инфильтративный туберкулез последней стадии. Даже недавно проведённый ремонт не смог скрыть все трещины и дыры на фасаде медучреждения.
Я зашёл внутрь. В нос ударил резкий запах лекарственных препаратов и гниющей древесины. Освещение было никудышным – во всем длинном коридоре горели лишь две тусклые лампочки. Я двинулся по указателю на стене к регистратуре, осторожно ступая по деревянному полу, покрытому рваным, исшарканным линолеумом. Под моим стодвадцатикиллограммовым весом пол прогибался и издавал звук, напоминающий громкое, хриплое дыхание тяжелобольного человека.
Получив свою медицинскую карту из рук грузной, неприятной женщины бальзаковского возраста, я последовал вглубь первого этажа к двери серо-белого цвета, с прикреплённой на ней табличкой с надписью: «Кабинет флюорографии». В коридоре никого не было и, постучав в дверь, я вошёл в кабинет, не дождавшись приглашения. Кабинет был пуст. Я хотел было ретироваться, но тут из двери напротив, застегивая на ходу белый халат, вышла симпатичная девушка лет двадцати пяти. На ее милом лице читалась усталость, словно сейчас было не утро понедельника, а конец трудного рабочего дня.
– Почему Вы без приглашения? – сходу, не здороваясь, произнесла она, – Разве Вы не видели надпись «Без вызова не входить»?
– Извините, – смутился я и повернул назад к двери.
– Ну куда Вы уж. Проходите. Раздевайтесь по пояс. Вещи на кушетку, а сами проходите в кабинку, – произнесла девушка и снова скрылась в своем кабинете.
Несмотря на июньскую жару на улице, я почувствовал сильный озноб, когда снял с себя рубашку. Заметно ёжась, я зашёл в кабину флюорографа, и тут же услышал звонкий голос девушки:
– Грудь прижать к экрану. Плечи расправить. Подбородок поднять.
Я в точности выполнил все указания лаборантки и сразу ощутил обжигающий холод в груди от соприкосновения кожи с ледяным экраном рентген аппарата. Дверца кабинки со скрипом закрылась, и откуда-то издали раздался приглушённый голос девушки:
– Вздохнуть и не дышать!
Я вздохнул и затаил дыхание. Раздался громкий щелчок и через пару секунд дверь со знакомым скрипом открылась.
– Всё! Выходим, одеваемся, и пять – семь минут ждём в коридоре, пока я проявляю плёнку, – произнесла лаборантка давно заученную фразу.
– А зачем ждать? – не понял я.
– Ну, деревня! Если снимок не получится, то придётся повторить процедуру, – разъяснила мне девушка, вынимая громоздкую кассету из «пасти» флюорографа.
Я вышел из кабинета и сел на деревянную лавку, стоявшую возле двери. Народа по-прежнему не было, и из-за этого по всему помещению расползлась звенящая тишина, от которой у меня заболела голова. Однако, вскоре из тёмного конца коридора до моего слуха долетели звуки шагов нескольких человек и их неразборчивые голоса.
