Извлекая смысл. Апология непонимания: вступительное слово переводчика
Книга «Как делаются деньги?» является для российского рынка научно-популярных, или, как уже стало принято говорить, non-fiction, книг в значительной мере нетипичной. Прежде всего потому, что говорит о финансах и экономике нетипичным для них языком. В обсуждении этих предметов со времен реформ начала 1990-х закрепилась интонация эксперта-технократа. Увидев кадры африканской саванны или колонии морских котиков, мы с эффектом предсказуемого узнавания услышим голос Николая Дроздова, и все гармонично встанет на свои места. Так же при разговорах о курсах валют, монетарной политике, государственном долге мы привыкли слышать голос Ясина, Кудрина, ведущих телеканала РБК, журналистов газеты «Ведомости». В силу разных причин такая интонация не стала, да и не может стать, популярной. Более того, у нее не должно быть монополии на высказывание по этим вопросам. К сожалению, в России альтернативы ей почти нет. Редкими, появившимися недавно исключениями стали книги Дэвида Гребера, Томаса Пикетти и несколько других. Однако таких книг, представляющих из себя высказывание, альтернативное дискурсу неолиберальной экономики, выходит все больше. Книга «Как делаются деньги?» как раз одна из них.
Еще одной отличительной чертой книги являются требования, которые она предъявляет к читателю. Привыкнув к экспертам, которые прямо сейчас все объяснят и расставят по местам, мы, в свою очередь, привыкли все понимать. По крайней мере поддерживать обоюдную иллюзию того, что все понятно, во всем можно раз и навсегда разобраться. Логос, обнаруживаемый в данной книге, восходит к философской традиции, которая подвергает сомнению достижение всей полноты знания, которая не верит в возможность занять такую удобную позицию, откуда можно обозревать мир. Мы воображаем, что все, что нам нужно, мы знаем, а если чего-то не знаем, то узнаем по мере необходимости. Будучи философским исследованием, предлагаемая книга старается читателя встряхнуть, чтобы он не воображал невесть что. Направляя свой основной фокус на такой предмет, как деньги, она требует от читателя принять мысль, что про деньги и то, как они делаются, он знает как минимум не так уж и много. Что же она дает взамен иллюзии о том, что мир современных денег, финансов, банковской системы организован согласно строгим, научно обоснованным и, соответственно, рационально познаваемым принципам?
Когда я работал над переводом этой книги, меня не единожды спрашивали, о чем она. «О том, как делаются деньги», – таков был мой краткий и слегка уклончивый ответ. «Так там рассказывается, как можно получить больше денег?» На лицах вопрошающих читалась ирония, мол, разумеется, мы шутим; в глазах при этом, казалось, чуть блестела надежда. Напрасно. К жанру популярных книг про то, как заработать миллионы сидя в кресле, она не имеет вообще никакого отношения. Да и про честный упорный труд, благодаря которому наконец получится чуть улучшить жилплощадь, там написано буквально пара строк. Впрочем, желаем ли мы это узнать? Если верить философу Славою Жижеку, на самом деле мы не хотим получить то, чего, как нам кажется, хотим. Исходя из этого благоразумнее всего будет браться за книгу, не ожидая от нее ничего конкретного, тем более практических советов.
Философско-теоретическое наполнение книги в основном связано как раз с работами словенского философа Славоя Жижека. В российской околоинтеллектуальной среде у него сложилась неоднозначная репутация, и, кажется, мода на него прошла. Между тем на Западе, хоть он и остается фигурой, регулярно раскалывающей интеллектуальное сообщество, едва ли можно оспаривать факт его широкого влияния и актуальности его часто провокационных идей. Как пишет (с. 25–26) сам автор книги Уле Бьерг:
Сложность и запутанность современной денежной системы должна получить отпор от еще более сложной и запутанной теоретической системы. Это как раз то, что нам дает Жижек.
Я, со своей стороны, могу только полностью согласиться с этой позицией и посоветовать читателям отдать должное той степени сложности и запутанности, которой наделяет философский подход Жижека аналитический аппарат книги «Как делаются деньги?»
В последнее время Жижек все чаще высказывается по вопросам так называемого кризиса мигрантов, о проблемах объединенной Европы и левых сил. Однако наиболее концептуально разработанными являются его идеи, связанные с идеологией, субъективностью и специфической онтологией (то есть тем, как устроено бытие), которые стали широко известны, начиная с публикации в 1989 году на английском языке книги The Sublime Object of Ideology («Возвышенный объект идеологии»). В основном синтез именно этих идей находит отражение в книге Уле Бьерга.
Теоретически подготовленный читатель заметит, что автор порой чересчур щедро приписывает такие важные понятия и концепты, как «преодоление фантазии», «операция символизации», «реальное» и другие, Жижеку, хотя их авторство безоговорочно принадлежит французскому психоаналитику Жаку Лакану. Этот факт нельзя назвать существенным огрехом, поскольку Жижек никогда не скрывал, что является догматичным последователем Лакана, и, когда мы говорим, например, об идее «реального» у Жижека, то подразумеваем ее же у Лакана. Более того, Жижек придает всем этим концептам в чем-то более радикальное измерение, но, главное, он их актуализирует. Лакану, безусловно, и в страшном сне бы не приснилось говорить о в высшей степени вульгарных практиках современного финансового капитализма. Жижек же демонстрирует, как идеи Лакана помогают раскрыть природу желания у современного человека; иллюзорность, являющуюся неотъемлемой частью его экзистенциального опыта; роль фантазии в функционировании идеологии. Бьерг переносит точность жижековских прозрений о природе современного капитализма еще дальше – в контекст денег, деривативов, финансового регулирования.
Постепенно разворачивая свое повествование, книга «Как делаются деньги?» описывает историю становления современных финансов. Затем переходит к осмыслению феномена денег и заканчивает дискуссией о том, как сильно эволюционировали на самом деле деньги и их роль в мировой экономике за последние несколько десятилетий. В это повествование последовательно вплетается множество философских нитей, что в конечном счете образует, согласно намерению автора, доселе едва ли существовавшую дисциплину – «философию денег». Позволю себе заметить, что, вероятно, наиболее сильным ее элементом, этаким молотом (если позаимствовать образ у Ницше), которым автор пытается разделаться с превалирующим неолиберальным консенсусом в вопросах как самой реализации монетарной политики, так и насквозь идеологического основания, на котором этот консенсус зиждется, является как раз критика идеологии.
