22 июня 1941 года было воскресенье. Для Юрия Аркадьевича Болдырева это означало, что охотничий сезон уже закрыт. Но зато скользят на Взморье, в Финском заливе в перламутровой дымке белых ночей, когда вода неотличима от неба, и вселенная кажется необъятной, яхты. Вдруг из этой дымки всплывает багровое солнце – «ЯКО ИСПОЛИН, ПОДЫМАЮЩИЙСЯ НА СВОЙ ДНЕВНОЙ ПУТЬ». Небо и вода синеют. Все становится резким искристым, сияющим.
Этот выходной был удачным. И ялик, и Эрг, любимый ирландский сеттер, и Женя – все «слушались руля» – и всем было хорошо.
«Весёлый ветер». Проветрил голову, – думал Юрий Аркадьевич. – Как это здорово после электронно-вакуумной лаборатории на «Светлане», где приходится проводить минимум по 10 часов в день. Один выходной, и то не каждую неделю.
Вот они уже стоят на трамвайной остановке. А за спиной ещё паруса-крылья, и ветер всё ещё наполняет и уши, и грудь. Так легко дышится.
Но почему люди толпятся около уличного громкоговорителя? На репортаж о футбольном матче не похоже.
Объявлена война!
Не может быть! – Это первая мысль. Вторая: Неужели больше не ходить на яхте?! А как же осенняя охота? – Какая чушь в голову лезет!
Вот вам и хвалёный пакт о ненападении между СССР и Германией. Раздел Польши… дипломатия Молотова – Рибентропа…
Война – это мобилизация. Как с моими документами? Завтра же пойти в отдел кадров и узнать. Вообще-то «Светлана» – завод оборонный. Но это – завтра. Сегодня об этом не надо думать. Главное – спокойствие. Всё образуется.
Вчера вечером все наши физики праздновали присуждение Н.Н. Семенову Сталинской премии. Был банкет. Оказывается, Зельдович и Харитон продолжают вести расчёты ядерных реакций. Колоссальное количество энергии выделяется в некоторых случаях, должно выделяться. Они фантазируют, как бы эту энергию использовать.
Никак не предполагал, что Курчатов оставит физику твёрдого тела и займется отраслью, близкой к моим интересам. Его работы по сегнетоэлектрикам, видимо, очень изящны и красивы. Именно здесь должно открыться что-то очень важное.
Да, война. Сестра Катеринка – надо же – всегда говорила: «Если у меня родится ребёнок, то будет война». Шутки шутками, а напророчила. У неё чутьё. Не просто женская интуиция, а ясновиденье. Война в Европе как раз и идёт с 1938 года, как родилась Маша. Теперь и у нас…
Их семья, наверное, вся в Шапках. Николай приезжает к ним с субботы на воскресенье и привозит заказанное Катей и бабушкой. Теперь-то, ночью в воскресенье он уже вернулся, да звонить уже поздно.
Свой домик посреди соснового леса Петровские начали строить зимой 1938/39 годов. Первый раз Николай с отцом с трудом разыскали участок, взятый под застройку, – всё занесено снегом. Ездили за стройматериалом. Купили свежие смолистые бревна для сруба. Покупали сараи – «на снос» – для досок. Весной начали строительство. Копать ямы под фундамент, рубить сруб, ставить стропила, настилать полы и крышу, конечно, нанимали рабочих. А рамы, двери, перегородки – это всё своими руками. Косма Павлович – не только плотник, но и столяр отличный. Зиму 1940/1941 годов Косма Павлович и Анна Максимилиановна уже прожили в своём новом доме в Шапках. После ареста и Темниковских лагерей протоиерею Косме Павловичу уже не служить. Быть обузой сыну тоже не хочется. Дедушка выпиливал лобзиком из фанеры детские игрушки и укреплял их на подставках. Бабушка раскрашивала их масляными красками. Детские очаги[1] охотно покупали эти «наглядные пособия» для работы с детьми. Промышленность ведь выпускала очень немного игрушек, и всего несколько неинтересных образцов. А у дедушки чего только нет! И куры, и гуси, и берёзы, и ёлки, и дубы, и коровы, и лошади, и дедка – за репку, и теремок со всеми его обитателями, и заячий оркестр…
Екатерина Аркадьевна в Шапках не разрешает ничего трогать, ни одной сосенки:
– Вереска бы не затоптать! Ходите только по тропинкам.
Под самыми окнами Николай Кузьмич посадил два куста сирени, а под огород раскопали совсем небольшой участок земли, всего несколько грядочек с морковью и другой зеленью. Всё остальное – нетронутый лес. Осенью собираем грибы. Катя категорически не желает, чтобы дача выглядела как мещанское хозяйство.
Анна Максимилиановна всё же завела кур. И Кате пришлось смириться: ребёнок получает свежайшие яйца от «своих» курочек. Да и удобрение прекрасное. На песке с этим удобрением так разрослись и львиный зев, и душистый табак.
Маленькой Маше скоро три годика, но она не любит бегать и резвиться. То ли дело сидеть часами у деда на коленях и смотреть, что он мастерит. А если дед пилит дрова или строгает доски, то приходится сидеть там, где дедушка посадит. Это уже не так интересно. А руки у дедушки большие, спокойные, надёжные.
– Мы и в будку к Полкану с дедушкой ходили. Полкан выше меня, а нисколько не страшно.
А дедушка твердит: «Бубик, скажи “рама”».
– Ама.
– Да не «ама», а «рррама»!
– Ама.
– Скажи «рррыба».
– Ыба.
– Оставь её в покое, – вмешивается Анна Максимилиановна Она ещё маленькая, научится со временем.
Бог даст – вырастет, – думает Косма Павлович. – Единственная внучка. Все ждали мальчика. Николай с Катей поздно поженились, уже не молодые. Катя хотела мальчика и обязательно Никиту! Ну как ей скажешь, что не по нашей это воле. И вообще имя-то бы давать – в какой день родится. Вот я – 1 ноября по церковному – «Косма и Дамиан – бессребреники». Так никогда денег не имел, еле крутились. И Анюта – на Анну Кашинскую родилась. Да и в их семье, Катин брат, Юрий Аркадьевич на Георгия Победоносца родился, так и назвали. Нечего придумывать.
А Бубика Катя решила назвать так же, как её покойную мать, Марию Михайловну, Царствие ей Небесное, – Марией. И чтобы именины праздновать, как у той они всегда праздновали, 8/21 сентября, на Рождество Пресвятая Богородицы.
Что главное? – Чтобы был мир в семье. Катя и так как оголённый провод. Над Бубиком дрожит и днём, и ночью. Нелегко ей ребёнок достался. Первого своего она потеряла. Поехала с Колей в экспедицию на Кавказ. А там передвижение на лошадях – она и рада. Она же наездница, выросла с конями, без седла может скакать. Но то было в девушках, а теперь оказалось, что она в положении. Вот и горе. Запретили ей врачи иметь второго ребёнка. Она сказала: «ноги моей в вашей консультации не будет». И родила, хотя роды были тяжёлые. Уж как я молился за неё.
Будет ли у них ещё ребёнок? Хотелось бы всё-таки мальчика. Наследник фамилии, продолжатель рода. Какое у нас фамильное дерево богатое! А оскудевает. Но мой дед диакон Алексей Фомич, бывало, соберёт нас, внучков и приговаривает: «Растите, учитесь. Род наш ещё процветёт. Такое предсказание есть. В нашем роду был священник Кирилл.