Сегодня стало модным чернить прошлое. Видимо, потому, что в нынешней российской жизни особо хвалиться нечем. Находятся ловкачи, пытающиеся переписать историю.
Получается так, что у нас вроде и нет прошлого. Все будто началось с «колбасной революции» 1991 года. Даже Вторую мировую войну вроде бы выиграли без нас американцы и англичане. Ничего у нас нет за спиной. Пустота. Порвалась связь времен.
Разрушается не только экономика, но и культура, наша память, наша история. Делается это сознательно, чтобы на Руси остались одни Иваны, не помнящие родства.
На мой взгляд, некоторые негативные явления в нашем обществе принимают характер национального бедствия. Прежде всего это коррупция. Сейчас много и справедливо говорят и пишут о коррупционности московских властей, в первую очередь мэра Лужкова, который восемнадцать лет был полным хозяином города, в центре внимания СМИ и его жена. Примеры приводятся ужасающие.
Но ведь это стало возможным не в одночасье! Ездят ведь по Москве и президент, и премьер, и разве они не видели, как год за годом уродуется Москва? Как все сложнее и сложнее становится жить в ней простому человеку? И почему закрывали глаза на то, какими методами обогащается Батурина? Не могу поверить, что спецслужбы об этом не докладывали, ведь речь идет не о простом предпринимателе, а о тандеме, одной из составляющих которого является мэр столицы России. Видимо, есть еще какая-то подоплека, послужившая поводом для отставки Лужкова. Дай бог, чтобы я ошибался. Но в свою ошибку я поверю только в том случае, если вслед за Лужковым будут освобождены и другие высокопоставленные чиновники, замеченные в коррупции.
Почему ставлю на первый план коррупцию? Да потому, что коррупция и то, что в стране практически нет настоящих хозяев, пекущихся в первую очередь не о своем благосостоянии, а о стране, народе, определяют все наши беды.
Везде так называемые «успешные менеджеры», главной заботой которых является минимизация расходов и максимизация прибыли, причем не в последнюю очередь своей.
В высшем руководстве страны практически нет профессионалов, вот и руководит сельским хозяйством человек, большую часть жизни проработавший медиком, а здравоохранением – финансист.
О неспособности власти предвидеть и предотвращать бедствия, подобные трагедиям жаркого лета 2010 года, говорит беспомощность и безразличие, проявленные в этой ситуации многими власть предержащими.
О какой заботе о народе можно говорить, если в кризисные 2008–2009 годы число долларовых миллиардеров в России выросло вдвое, в то время как по европейским стандартам пятнадцать процентов населения нашей страны – это нищие и еще семьдесят пять – бедные.
Нельзя не сказать и о следующем. Вызывает беспокойство факт определенного заигрывания с США, разговоры о возможности вступления России в НАТО, вера в то, что «заграница нам поможет».
Не напоминает ли поведение нашего руководства в какой-то степени поведение Горбачева, под сладкую музыку Запада угробившего великую державу?
Тогда развалился Союз, сейчас может распасться Россия.
Я не придерживаюсь взгляда людей, считающих «что история учит тому, что ничему не учит». Надо хорошо знать свое прошлое, чтобы правильно оценивать настоящее и видеть будущее.
Хочу надеяться, что моя книга поможет в этом ее читателю.
Ю. Прокофьев
Москва, октябрь 2010 года.
Вступление
Последний первый секретарь
Было это через год после событий девяносто первого. Один историк, очень вежливый и очень настойчивый, просил меня о встрече. Хотел, чтобы я рассказал: испугался ли, когда стал безработным, не собирался ли паче чаянья наложить на себя руки? Ведь было мне в ту пору пятьдесят с лишним лет.
Я отказался от встречи. Тогда время для таких бесед еще не созрело. Да и поймут ли там, в Стране восходящего солнца (историк был японцем) нашу российскую грусть? Он изучал жизнь самураев и, как выяснилось, хотел сравнить поведение в критических ситуациях самураев и функционеров КПСС после запрета коммунистической партии.
Моменту, когда я очутился не у дел, предшествовали столь грандиозные события, происходившие в стране, что мое собственное положение не представлялось чрезмерно драматичным.
Правда, прошедший год не был для меня безмятежным: бесконечные допросы, обыски дома и в рабочем кабинете, необходимость информировать обо всех моих выездах из Москвы.
Но вот я свободен… Сняты все обвинения и обязательства. Новые знакомые спрашивают осторожно: «Так это вы – последний секретарь?» – «Да, я. Последний первый секретарь Московского горкома партии»…
Мысль написать непредвзято о прошлом возникла у меня несколько позже. Думал, это надо сделать по свежим следам, пока еще душа сохраняет эмоции того времени. Но поток мемуарной литературы, обрушившийся на читателей после 1991 года, остановил меня. Уж очень она была далека от правды, слишком насыщена стремлением обелить себя и очернить других.
В воспоминаниях таких авторов я предстаю по-разному. Чего стоит, например, вранье Гавриила Попова в его так называемых исторических хрониках (видимо, Шекспир навеял)! В этом сочинении я выгляжу неким инфернальным персонажем. Прямо Ричард III, только не хромой и не горбатый. По его версии, всякий разговор по телефону с руководством мэрии я всегда заканчивал словами: «Вы об этом пожалеете. И очень скоро». Передергивать Г. Попов всегда умел. Мастер!
Зачастую писали люди, которые не были непосредственными участниками событий и, как правило, искажали их суть.
Я понял также, что без исследования достаточно широкой полосы жизни нашего общества, анализа прошлой деятельности Коммунистической партии трудно объективно оценить события конца восьмидесятых – начала девяностых годов прошлого века, разобраться в них.
Мне повезло. Во второй половине 1996 года мной заинтересовались в РЦХДНИ – Российском центре хранения документов новейшей истории (ныне Российский государственный архив социально-политической истории – РГАСПИ). Я безмерно благодарен сотруднице архива Галине Андреевне Юдинковой, которая из месяца в месяц четыре года вела записи бесед со мной, позволившие мне непредвзято, как мне кажется, рассказать о себе, о моей партийной и советской работе, более четко определить свое отношение к людям и событиям, участником которых я был.
