Я проснулся и сладко потянулся. В окно сквозь полупрозрачные тюлевые занавески упорно пробивался бело-золотистый летний рассвет – все три окна моей «линейки»1 смотрят на восток, благодаря чему я, будучи по биологическим ритмам типичной совой, летом чудесным образом перевоплощаюсь в жаворонка, просыпаясь до звонка будильника. Но даже тогда не отказываю себе в удовольствии поваляться до «часа X». А уж если, как сегодня, никуда не спешу – без всякой задней мысли проторчу в постели часов этак до одиннадцати.
Нет, у меня не выходной, просто вчера меня выгнали с работы. Искать следующую, конечно же, буду. Когда пройдут мои синяки и кровоподтёки – «подарки» от бывших коллег, которых я якобы подставил и лишил зарплаты.
Я снова зарылся побитой физиономией в подушку. Но подремать мне было не суждено. Раздался звонок.
Я вздрогнул – со вчерашнего дня, сиречь после неприятного разговора с бывшим боссом мне, с одной стороны, не хотелось бы воспринимать всерьёз его угрозы. С другой – в суд мог подать не только он, но и разочарованный результатами нашей работы заказчик. Да и повторения ещё более неприятной беседы с коллегами, пусть и настолько же бывшими, у меня имелись ненулевые основания опасаться. С изрядной долей неохоты приняв вертикальное положение, я доковылял до входной двери и отодвинул шторку глазка.
За дверью стояла тётя Эмма, моя крёстная. Одна из немногих людей, кому я доверяю на все сто и могу открыть в любое время дня и ночи. Впрочем, добрая пожилая женщина всегда ревностно заботится о моём крепком и здоровом сне и посреди ночи не разбудила ни разу, хотя нередко грозилась, требуя выучить что-то важное:
– Это затверди, чтобы я тебя посреди ночи разбудила и спросила – и ты бы всё отчеканил. А главное – осмысли. Тупая зубрёжка ничего не даст.
Безусловно, тётя Эмма была права. Права она была и вчера – увидев, в каком состоянии моя мордашка, насела на меня и, узнав о моих злоключениях на работе, без лишних слов взяла меня за руку и буквально силком отволокла в расположенный неподалёку травмпункт – снять побои.
Сегодня, с утра пораньше, крёстная явилась снова, исполненная решимости вести меня в милицию – составлять заявление. Не исключено, что опять за руку.
– Ты готов?
– Ммм, не слишком. Не умылся, кофею не выпил…
– Никакого кофея. Собирайся в темпе. Как, говоришь, фамилия этого троглодита?
– Гнилович. Глеб Юрьевич.
– Во-от! Фамилия говорит сама за себя. Ну посуди сам – вчера он подвёл под фанфары тебя, а завтра возьмёт на твоё место другого человека и так же надует и поставит под удар. Кстати, он знал, что у тебя нет родителей?
– Знал. И когда привёл меня в бригаду – просил не обижать. Сказал, что у меня ни отца, ни матери…
– И почему, по-твоему, он так сказал? Да специально, дабы настроить всех против тебя, выставить кем-то вроде любимчика или протеже. Слышал про «эффект Стрейзанд»2?
Каша, варившаяся в моей голове со вчерашнего дня, наконец-то начала становиться съедобной. Я слушал, разинув рот, куда упомянутая каша просилась, по моим ощущениям, излишне настойчиво.
– А вчера не заплатил всей бригаде, – завершил я мысль.
– Ах он говно такое! Всё ясно, этот подонок решил, что никто и разбираться не будет и заступиться за тебя некому.
– Полагаю, что именно так он и решил. Не думаю, что он верит в Бога.
– Я тоже не думаю. Я знаю, что не верит. Но он с тем же успехом может не верить в существование электрического тока. Пока не сунет пальцы в розетку.
– Уже сунул. Я зашёл к нему в кабинет, а он коньяк хлещет. А через полчаса за руль сел.
– Та-ак, и что с ним? – оживилась тётя Эмма. – Разбился?
– Нет, его ГАИ остановила. Я проезжал мимо, видел, как его «упаковывали».
– И это ему всего лишь за пьяное вождение. Но он получит за всё, не беспокойся. На каждое действие найдётся не менее решительное противодействие!
– Полностью согласен с вами!
Я поплёлся в ванную.
***
Извините, чуть не забыл персонифицировать свою скромную личность. Меня зовут Лев, мне восемнадцать лет. Живу в Вознесенске – уютном компактном городе, что расположен в одном из живописных районов Поволжья.
Родиться, однако, мне довелось в Мелитополе, куда родители получили распределение, окончив институт. Там же они и познакомились.
Прекрасная семья, где все друг друга любили, головокружительные перспективы… Но по прошествии полугода после моего появления на свет произошло непоправимое – наши родители погибли. Меня и сестру Аллу, которой через месяц стукнуло шесть лет, забрала бабушка.
Невзирая на многочисленные трудности и тревоги, коих у бабули имелось в избытке ещё до трагедии, она любила нас без памяти и сделала всё, чтобы мы не отправились в детдом, поэтому не побоялась взять на себя ответственность растить и воспитывать нас. Мы с Аллой с раннего детства понимали, как ей было трудно, и старались не доставлять лишних забот. С этой функцией превосходно справлялся, регулярно отравляя нам жизнь, наш родной дядя, сын бабушки, брат отца.
Дядя Карл был дважды судим и страдал хроническим алкоголизмом, а также обладал на редкость мерзким характером. Дядька занимал комнату поменьше, зато безраздельно пользовался всеми остальными помещениями без оглядки на нас. Проще говоря, когда наш психованный родственник находился на кухне, появляться там кому-то из нас было крайне нежелательно. Да и наша комната не всегда служила неприступной крепостью – дядя Карл мог устроить разборки с матом и драками и на нашей территории.
Сами понимаете, жить в такой среде я не пожелал бы и врагу. Компетентные органы в курсе наших проблем, разумеется, были, поставили дядю Карла в очередь на отдельное жильё и неоднократно предлагали отдать в приют хотя бы меня. Временно, пока дядьку не отселят.
Но бабуля, во-первых, не доверяла ни РОНО3, ни опеке – ей казалось, что, если она сдаст меня на попечение государства, из очереди на жильё дядю Карла исключат, ибо трое проживающих в двухкомнатной квартире не считаются нуждающимися в улучшении жилищных условий. Во-вторых, бабушка была безмерно привязана к нам обоим и ужасно боялась нас потерять. И, в-третьих, она была человеком с твёрдым моральным и нравственным стержнем и поставила себе цель во что бы то ни стало дожить на худой конец до совершеннолетия Аллы.
Ей это удалось. В сентябре 2002 года сестре исполнилось восемнадцать, а в ноябре бабушка умерла.
Алла тем временем училась на втором курсе в Москве. Меня же забрала крёстная, живущая в соседнем доме.
Тётя Эмма – добрая, высококультурная и верующая женщина с богатым внутренним миром. Благодаря ей я и узнал о правилах и приоритетах, важных для любого человека и тем более для христианина.