Люди боялись, что после смерти бездетного императора борьба за власть затянется на десятки лет. Ведь жадные до денег и власти безродные выскочки начали раздирать страну еще при живом монархе. Его смерть не стала сюрпризом. Для простого народа это, скорее, был приговор. Теперь горожанам приходилось оглядываться на каждом шагу, запирать покрепче двери, уходить в леса – до тех пор, пока владетельные господа не перережут друг другу глотки, пока снова не останется только один. Надеяться на то, что в этой сваре победит благородный, достойный господин, что в стране снова настанет мир – люди не смели. За Век Огня почти все старые династии пришли в упадок. Потомственные рыцари, бароны и даже герцоги пахали землю, ловили рыбу, пасли скот. Они больше не имели ничего, кроме чести и воспитания, старательно прививаемых старшим поколением, даже семейные реликвии многим пришлось похоронить в лесах под корнями деревьев, землей и мхом, потому что так их детям было безопасней. Эти люди были добры, справедливы, их узнавали крестьяне, к ним приходили за помощью, нередко молили о прощении за дела давно погибших прадедов, но у них уже не было сил бороться за империю.
Начались тяжелые времена. Все затаили дыхание, ожидая рек крови, пожаров, голода и смерти.
В оцепеневшем мире вот-вот должна была разразиться буря.
И бурей стал Вардерин вэс Риелли. Он прошел с запада на восток по стране, почти не встречая сопротивления. А от Восточных Лесов его армия двинулась на север, к столице. У молодого барона не было уходящих в века родовых корней, зато был незаурядный ум. Потому страна оказалась у его ног меньше, чем за три года.
Барон Вардерин вэс Риелли перестал существовать в момент, когда на его голову опустилась корона. И появился император Вардерин Алтиор, первый своего имени повелитель империи Луцеат, южных княжеств и Восточных Лесов, прозванный среди простого люда Божественным. Страх скорой смерти сменился ликованием. В день коронации каждый житель империи чувствовал восторг, радость и трепетное ожидание будущего. Даже враги нового монарха, только и ждавшие момента скинуть Риелли в грязь и растоптать, сегодня испытали чувства, за которые спустя всего сутки возненавидели своего врага вдвое сильнее.
Небывалое, почти бескровное восшествие на престол человека, по мнению остальных претендентов недостойного, бедного и безродного, побудило засевших при дворе змеев и крыс насторожиться. У каждой подколодной гадюки был свой кандидат на роль правителя, при котором эта самая гадюка получила бы наибольшие выгоды. Однако время, когда можно было рвать друг другу глотки в открытую, прошло и снова настала пора рассчитывать на хитрость, заговоры и интриги. “Мы уже убрали одного. Справимся и с этим”, – едва не лопаясь от нетерпения, но всё же улыбаясь, думали придворные, кланяясь в ноги новому владыке. А уж как они обрадовались спустя всего пару месяцев, когда пришли вести о трагической кончине супруги его величества – Ольвии алтиор Вардерин. Никто не знал наверняка, как выглядит эта женщина, потому слухи о ней ходили самые разные. Говорили, что она сражалась вместе с мужем во время войны, что она княжна с юга и что силой она превосходила десятерых мужчин, а смерть ей принес алмазный дракон, посланный из недр бездны, дабы не дать Вардерину Божественному исполнить его предназначение на земле.
Каково же было удивление придворных, когда в открытом гробу они увидели обычную женщину. Ольвия лежала в обрамлении белых лилий, как живая – только бледность чуть тронула её щеки, черные локоны струились до пояса. Платье, вопреки традициям, не было белым: император велел одеть супругу в винно-красный бархат, какой она больше всего любила. Если бы гости присмотрелись к телу, то заметили бы подтверждение многих слухов. На лице и шее посмертно коронованной императрицы виднелись тонкие полоски шрамов, а руки были натружены так, как не подобает женщине.
Панихиду проводил старый священник, его на посту епископа уже сменил человек нового императора, однако Алтиор не доверил церемонию никому другому.
За священником ближе всех к гробу стояли трое: молодой светловолосый юноша, худая девочка и Его Величество Император – на троих у них было одно горе и одна скорбь. Чуть дальше стояли приближенные к Вардерину люди, еще дальше богачи – обитатели замка – и слуги. Простые горожане ждали правителя за пределами дворца, их сердца снова наполнила тревога. И как только панихида закончилась, а все гости покинули залу, Вардерин вышел на балкон и обратился к подданным. Его речь была полна скорби, но новость, которой он поделился, вселила надежду в души горожан и злобную досаду в умы врагов. Император объявил, что несмотря на то, что его супруги больше нет среди живых, с ним и со всем народом останется её часть, принцесса Руолла Иериэль алтиор Вардерин.
Площадь взорвалась от криков, возгласов и восклицаний. Всем было известно, что до года родителям не стоит показывать ребенка, даже упоминать о нем стоит как можно реже, поэтому каждый принял слова государя как подвиг. Только что потеряв жену, объявить во всеуслышание о младенце, о своём ребенке, подвергнуть дитя опасности столкнуться с тьмой бездны, только чтобы успокоить подданных… Люди едва не плакали, так силён был их суеверный страх за принцессу.
***
– Где Арман? – устало и тихо спросил Вардерин у молодого человека, всю церемонию стоявшего неподалеку.
– Ушел. Как только простился с ней. Его с нами больше ничего не держит.
– Значит, сегодня мы были вместе в последний раз, – заключил император, еще раз поднял руку, обращаясь к народу, и удалился обратно в залу.
У гроба всё ещё стояли двое, а вокруг суетились слуги, убирая последствия пышной церемонии.
– Рин, верно? – обратился к юноше государь. Парень резко развернулся, вытянулся по струнке и после короткого кивка отчеканил положительный ответ. Вардерин быстро окинул мальчика оценивающим взглядом. – А полное имя?
– Эвериен дель Ингарет, – гордо, и даже с вызовом произнёс юноша.
– Дель Ингарет? – тут же переспросил спутник монарха, явно выдавая нетерпение, его брови слегка сдвинулись к переносице, а бледно-голубые глаза изучающе медленно скользили по лицу собеседника, будто ища что-то. – Где находилось родовое поместье дель Ингарет, скажем, лет двадцать назад?
– Там же где оно, надеюсь, стоит до сих пор, – с улыбкой и чуть расслабившись ответил Рин, – Милях в десяти к северо-западу от этого места.
– Ирьин дель Темиан, – молодой человек протянул руку юноше, который, едва услышав имя мужчины, побледнел, но всё же сумел удержать себя в рамках приличия и ответил на предложенное рукопожатие.
