Ясна
Предвкушение и страх. Такие противоречивые чувства. Он скоро придет за мной, а я ничего о нем не знаю.
Няня показывала фотографии в тайне от отца.
Он огромный... даже на глянцевых картинках. Его руки по объёму можно сравнить с шинами на машине моего брата, а ноги... Они итого больше. Грубоватое мужественное лицо с черной бородой. Темные жесткие волосы и острый взгляд, говорящий окружающим: «держись от меня подальше».
Я часами смотрела на эти фотографии, пытаясь представить нас вместе. Страшно. Сердце начинает болезненно сжиматься, стоит представить, что этот огромный мужчина станет моим первым.
Как не закричать и не опозорить семью? Они ведь услышат... По традиции первый раз должен произойти при свидетелях. Девственной кровью Залога скрепляется мир между семьями еще на десятки лет. Этот закон придумали не мы. Наши мужчины из поколения в поколение лишь хранят, соблюдают и передают его друг другу.
Я — залог. Меня с детства воспитывали специально для него. Для мужчины, собственностью которого я стану. Даже не жена... Мне сказали, недавно он обзавелся ею.
Я — ценный предмет. Игрушка для его утех, которую положено беречь. Жена должна родить ему сына — наследника, а я... Я имею право родить только дочь. Девочку, которая станет очередным Залогом и перейдёт в другую семью по достижению восемнадцати лет.
— А если будет мальчик? — однажды спросила у няни.
— Ты должна родить дочь, — шепотом сказала она. — Я не знаю как, но должна.
Пока прислуга готовит праздник в большой столовой нашего дома, я кручусь голая перед зеркалом, рассматривая себя. Пытаюсь представить, как он будет смотреть на меня уже через несколько часов. Как его руки будут прикасаться к моей коже. Маленькие аккуратные сосочки на небольшой груди темнеют и съёживаются. Живот с блестящим камушком в пупке напрягается.
— Ясна, ванна готова. Не стой там. У нас еще столько дел и так мало времени.
Залезаю в мраморную чашу, наполненную горячей ароматной водой с добавлением молока, питательных масел и лепестков роз. Погружаюсь в воду по грудь, раскинув руки по бортикам с обеих сторон от себя.
В ванную входят две помощницы. Они все делают сами: мнут, трут, моют, чистят, уделяя особенное внимание интимным местам.
— Нянь, — шепчу, когда мы вновь остаемся вдвоем, и она тщательно сушит мои волосы полотенцем. — Он будет трогать меня там, да? — дыхание перехватывает от этого вопроса.
Конечно будет. Я в теории все это знаю, но вот практика... Чем ближе, тем все страшнее, потому и вырывается всякое, от чего у женщины, занимавшейся моим воспитанием с рождения, гневно полыхают глаза, и она берется напомнить мне прописные истины.
— Он станет твоим мужчиной, твоим хозяином. Он может трогать тебя везде, где захочет. Ты где летала во время наших уроков? Не вздумай закрываться от него или возражать. Я слышала, первая ночь с женой у него прошла без травм.
Будто это должно меня успокоить…
Жена... У него есть законная жена.
— Нянь, а его жена будет там сегодня? В зале. Об этом ты мне не говорила. Вроде... — морщась, терплю, пока она прочешет мои длинные волосы.
— Вроде, — передразнивает. — Выпороть бы тебя! Не будет. Кто позволит женщине сидеть среди мужчин?
— Прости, забыла, — опускаю взгляд.
Я не всегда была прилежной ученицей, за что меня частенько наказывали, а мне просто хотелось быть ребенком и не учить всякую ерунду, которую я еще толком не понимала. Да и сейчас понимаю далеко не все, но няне этого лучше не говорить, а то точно выпорет и не посмотрит, что у меня день рождения.
— Просто у нас можно, если семья.
— Ясна, ты меня правда пугаешь. Я надеюсь, что это нервы. — Няня обходит меня и берет горящее лицо в прохладные ладони.
— Нервы, — пытаюсь кивнуть, — страшно очень. И его жена...
— Да что ты заладила?! — Няня топает ногой. — Это тебя не касается! Его жена тебя никак не касается! Сегодня он будет с тобой. И на ритуале и всю ночь потом. Ясна, ты не имеешь право все испортить. Нельзя, чтобы Залог вернули. Это отмена всех договоров. Это война. У твоего отца и братьев серьезный бизнес. Но он не сможет существовать без семьи Камиля. Его семья сильнее и влиятельнее. Негласно этот договор нам нужнее. Поняла?
— Да, — киваю, подтверждая свои слова.
Мне кажется, няня права, и я действительно сегодня взяла и внезапно забыла все уроки. Молчу. Больше не раздражаю ее дурацкими вопросами, пока меня наряжают в длинное праздничное платье, заплетают в косу соломенные волосы и ведут к праздничному столу, накрытому в честь моего восемнадцатилетия.
Меня поздравляют братья и отец. После них подходит мама. Крепко обнимает и просит прощения.
— Приехали, — в столовую входит один из людей отца.
У меня внутри все обрывается. Комната кружится. Я впиваюсь ногтями в мамину руку, смотрю в ее влажные глаза. Как же так получается? Меня растили для него, готовили, но я оказалась совсем не готова. Что со мной не так? И почему он так рано приехал? Я думала, мы сначала посидим с семьей. В последний раз…
— Уведи ее, — требует самый старший брат.
— Да, конечно, — не глядя ему в глаза, няня берет меня под локоть и тянет прочь в соседнюю комнату.
Голову покрывают полупрозрачным газовым платком, спадающим по лицу и спине до самой талии. Мама тихо молится, пока мы ждём разрешения выйти.
Отец заходит. Как всегда, строгий холодный взгляд проходится по мне, проверяя, все ли соблюдено.
— Пойдём дочка. Пора, — берет меня за ледяную ладонь, сжимает дрожащие пальцы и тихо ругает няню за мой страх. Плохо научила. Я не должна бояться хозяина.
Мы выходим в зал, и я сразу вижу его... Он и правда огромный, гораздо больше, чем мне казалось по фотографиям. Взрослый. Камиль старше меня на двадцать пять лет. Я могла бы быть ему дочерью, а стану его ночной игрушкой.
Иду на автомате. Если бы отец не держал крепко, я бы упала прямо перед всей прибывшей делегацией: самим хозяином клана и двумя его младшими братьями. С ними старейшины, собранные со всех семей, призванные следить за соблюдением порядка.
Он смотрит на меня, нахмурив густые чёрные брови. На нем чёрные брюки и белая рубашка, которая, кажется, сейчас лопнет на груде мышц. Чуть выше ремня кобура с пистолетом. И взгляд высокомерный, а еще... Еще очень опасный. И я чувствую, как под этим взглядом начинает нервничать даже мой отец.
Меня подводят очень близко, и я чувствую, как от него пахнет. Тяжелый запах власти, больших денег, пороха и сигарет проникает в мои легкие даже через платок.
— Камиль, — обращается к нему отец, — соблюдая традиции наших предков и во имя сохранения мира между нашими семьями, ради взаимовыгодного сотрудничества и процветания, передаю тебе самое ценное, что у меня есть, мою единственную дочь и Залог, рождённый, чтобы скрепить наше дальнейшее сотрудничество своей девственной кровью.
