Начало написания этой книги предшествовали мистические события. Около двадцати лет назад в один прекрасный день, а точнее, не в день, а в ночь мне приснился странный сон, будто я нахожусь в каком-то хитром зале американской библиотеки на 34 стрит в Нью-Йорке. Свет гаснет, и на стенде что-то загорается ярким светом.
Почему именно это американская библиотека, я вам сказать не могу, но то, что это она, я понял сразу же во сне, хотя в Нью-Йорке никогда не был.
После этого мне этот сон стал сниться каждую ночь, и я понял, что надо что-то срочно предпринимать или я рехнусь. Почему-то меня осенило, что надо писать книгу, и как только я начал её писать, так все эти странные сны сразу же прекратились.
Это одна из причин, почему в книге герои американцы, а не русские. Есть и вторая причина – действие книги, если не считать пролога, начинается в 80-х годах прошлого века, в то время, когда у нас был ещё Советский Союз и, следовательно, свободного выезда за рубеж ещё не было.
Я достаточно долго собирал материал для этой книги и довольно долго её писал.
Материала было собрано так много, что хватило на два продолжения этой книги.
Пролог. Земля, Гиперборея, десять тысяч лет до нашей эры
В огромном амфитеатре под большим круглым сводом собрались тысячи жрецов касты Индовод. С благоговейным трепетом они взирали на стены зала с изображением панорам своей прародины в центре Млечного Пути. Смысл изображений давно затерялся в глубине веков, но им всем казалось, что их погибшая миллионы лет назад планета была необычайно прекрасной.
На самом же деле картины изображали непрерывную борьбу за выживание в холодном климате, постоянных ураганах, землетрясений и смерчах. В суровых условиях жизни, чтобы восстанавливать свои силы, жрецы научились отключать своё сознание и впадать в транс, во время которого им стали являться видения – картины будущего.
Иногда картины были яркими, иногда расплывчатыми. Они не сразу поняли, что всегда исполняются только яркие цветные видения, часто ошибались в своих предсказаниях, а потому другие расы и касты им не верили.
Сейчас же видения были необычайно яркими.
– Вы все знаете, что должно произойти, – начал свою речь верховный жрец Ил, – к сожалению, нам никто не верит. Хорошо, что мы успели создать людей. Они развиваются с фантастической быстротой. Я ясно вижу, что путь, прошедший нами за миллион лет, человечество пройдёт всего за двести веков, но людям надо помочь, иначе всемирное зло уничтожит их. Вы все разделитесь на тринадцать групп. Двенадцать групп спрячут наши реликвии. Оставшиеся возьмут с собой скрижали и жезл, направятся в Гималаи и заснут там глубоким летаргическим сном. Через много лет вы отдадите скрижали и жезл апостолам во главе с Христом. Это поможет потом открыть тайну реликвий Избранным. Но сумеют ли они воспользоваться дарами апостолов? Выживет ли человечество и наступит ли эра Индоруг? Дальше я не вижу даже расплывчатой картины, только туман.
1988 год, Нью-Йорк. Мэрилл
Мэрилл снился прекрасный сон: воскресение, солнечный день, она валяется в тени дерева на травке в Центральном парке.
Мимо неё по дорожке лениво прохаживаются отдыхающие. Важно шествует улыбающаяся негритянка в ярком оранжевом костюме, с большими золотыми кольцами-серьгами в ушах и тёмно-синим шарфом, завязанным бантом на шее. За ней медленно катит голубую коляску улыбающаяся молодая пара. Ещё дальше бежит трусцой группа молодых людей. Недалеко от Мэрилл на скамейки сидит хиппи. Рядом с ним стоит гитара и большой целлофановый пакет. На другой скамейке между собой о чём-то мирно беседуют двое стариков. Один из них одет в светло-серый костюм с тёмно-синим галстуком. У него морщинистое лицо и седые редкие волосы. Лица второго она не видит, он повернулся к ней вполоборота. На нём чёрный костюм с бордовым галстуком в фиолетовую полоску и чёрная шляпа с большими полями. Вдалеке, в миниатюрном ущелье, виднеется причудливое нагромождение камней. Через ущелье перекинут небольшой резной деревянный мостик. Слева от него стоит фонарь, а дальше за ним искусственное озеро, созданное, как и всё в этом парке, в середине XIX века талантливыми архитекторами Фредериком Олмстейдом и Калвертом Во.
Она встает с лужайки, подходит к небольшому зверинцу и гладит ручную ламу. Идёт дальше к Алисе и кролику Билли, держащему в лапках свои знаменитые часы[1].
Неожиданно Билли соскочил с постамента:
– Мэрилл, быстрее! Надо спасать человечество! – закричал он, будильник в его руках зазвонил, и Мэрилл проснулась.
Будильник на её тумбочке рядом с кроватью отчаянно звонил и звонил, как показалось Мэрилл, намного сильнее обычного.
«Какой странный сон, – подумала она, встала с кровати и подошла к окну.
– И какое прекрасное утро! Как ярко светит солнце! Ни одного облачка – воскликнула Мэрилл. – Сейчас бы отдохнуть в Центральном парке или попрыгать с парашютом. Так, ведь нет, приходится ехать в лабораторию и исследовать какие-то непонятные артефакты!
Мэрилл была красивой девушкой со спортивной фигурой и лицом, напоминающим классический греческий тип, но только в миниатюре: нос чуть короче, да и ушки небольшие. Всё это гармонично дополнялось волнистыми волосами натурального золотистого цвета, а также большими, широко посаженными карими глазами.
Подруги считали её красавицей, советовали бросить науку и стать кинозвездой.
– Но у меня ведь нет никаких артистических дарований! – возражала им Мэрилл.
– Зачем они тебе нужны, с твоей внешностью и знанием восточных единоборств ты будешь крушить всяких гадов не хуже Брюса Ли.
– А если меня не возьмут в Голливуд?
– Тогда станешь моделью, с твоим красивым лицом и необычайным сочетанием золотистых волос и карих глаз ты будешь нарасхват.
Мэрилл любила спорт. Восточными единоборствами она занялась, чтобы постоять за себя. К парашютному спорту и альпинизму Мэрилл пристрастил Билл, а к мотогонкам – Джон.
Когда Мэрилл познакомилась с Джоном, он оканчивал Йельский университет и собирался стать исследователем древних произведений искусств, а на учебу и жизнь зарабатывал живописью.
Пять лет назад он сильно преобразил нью-йоркскую квартиру Мэрилл на 42-стрит, доставшуюся ей по наследству от дедушки, который души не чаял в своей внучке. Мэрилл тоже очень любила дедушку и долго сама за ним ухаживала перед смертью, когда он сильно болел.
До этого все стены квартиры были увешены всевозможными фотографиями с изображением Мэрилл, кошечек, собачек и цветов, но Джон сказал, что это дурной вкус, снял снимки и расписал стены красочными полотнами.
На противоположной кровати стене улыбающаяся Мэрилл водружала звёздно-полосатый американский флаг на вершину Эвереста.
