МУЖ И ЖЕНА – НЕ ОДНА САТАНА
«Живя рядом с покорным мужчиной, который с вами не ссорится, не пытается руководить в семье, не настаивает на своём мнении, не обольщайтесь тем, что его не волнует собственная бесхребетность. Очень даже волнует».
(Из советов психолога)
С утра в московской квартире Лаврищевых разрывался телефон. Кто-то настойчиво добивался хозяев долгим дозвоном. Но час от часа вызов становился короче. Надежда дозвониться у невидимого абонента таяла с каждым новым безответным звонком.
Супруги Лаврищевы, хозяева квартиры, в безлюдном пространстве которой надрывался старый стационарный телефон, в половине двенадцатого по полудню только вышли из дачного посёлка и спешили, чтобы успеть на клинскую электричку. Игорь Ильич нёс полное ведро спелой клубники, аккуратно завязанное сверху марлей. Белоснежная материя была в ярко алых пятнах и напоминала Лаврищеву кровавые пятна. Их бывший следователь прокуратуры, а нынче молодой пенсионер, «стойкий оловянный солдатик», как назвал его начальник отдела, выпроваживая на пенсию, вдоволь насмотрелся за годы работы в правоохранительных органах.
– Маш, – плачущим голосом сказал Лаврищев, перекладывая увесистое ведро в другую руку. – Вот чего ради я должен тащить эти мятые, истекающие кровью, простите, соком, ягоды до платформы на своём горбу? Поставил бы ведёрко в багажник нашей безотказной «Вольво», тебя на переднее сиденье – и с ветерком!.. Мне ночью Гуево, деревня моя снилась… Мать просила кружку с водой подать… Жёлтая вся какая-то, будто высохшая… Как наяву её видел.
– Во-первых, я тебе не «Маш»! Сколько раз повторять? – сухо оборвала мужа бодро шагающая супруга. – Во-вторых, «пёхом», как выражаются в твоей дерёвне Гуево, ходить полезно. В-третьих, что это за «вещие сны»? Ты меня, Ильич, пугаешь своей мистикой.
Игорь Ильич только тяжело вздохнул в ответ.
Некоторое время супруги шли молча. Лесная дорога, густо усыпанная прошлогодней рыжей хвоей, сокращая путь по асфальту, прямиком выводила на маленькую станцию-платформу, где останавливались пригородные электрички.
– А я вот верю вещим снам, – сказал Лаврищев.
– Был опыт?
– Был, – вздохнул Лаврищев.
Супруга, пародируя мужа, часто пользовавшегося диалектными словечками, насмешливо спросила:
– Намедни?
– Да нет, – снова вздохнул Игорь Ильич. – Когда Юлиан уже на втором курсе учился. Он мне перед отлётом в Германию всё о воротах в прошлое говорил, о временном портале, что якобы при совпадении каких-то дня рождения ещё с чем-то, открывается в доме на Набережной… А я, как ты сейчас, всё иронизировал, посмеивался… Ну, дал он мне запасные ключи, чтобы я цветочки поливал раз в месяц…По пути с работы домой заехал к нему на квартиру, в свой день рождения заехал…
– Ну, и?… – явно заинтересовалась рассказом мужа Мария.
– Наполивался так, что уснул нечаянно…
– Надрался, что ли?
– Да нет, трезв был аки стёклышко, но впал, на свою беду, в вещий сон. Чудом не расстреляли фашисты… Слава Богу, что живой.
– Не пугай меня, Ильич! – остановилась супруга. – Как ты себя чувствуешь?
Следователь улыбнулся и ответил словами телевизионной рекламы:
– Прекрасно, я принимаю «Простамол».
– Как это можно в сон попасть? – снова бодро зашагала к станции жена следователя. – Ты мне ничего не рассказывал…
Игорь Ильич усмехнулся:
– И сейчас ничего говорить не буду.
– Это почему же? Что ещё за тайны мадридского двора?
Лаврищев ответил не сразу.
– Просто, если расскажу, то судье Басманного районного суда города Москвы, даже с приставкой экс, ничего не будет стоить отправить меня в психушку.
Супруга рассмеялась:
– Ильич, да если бы я хотела…
Она взглянула на часики и прибавила ходу.
– Ладно, не до твоих снов, Ильич! Как бы на электричку не опоздать.
– Булгаков советовал жене никогда не бегать за трамваями, а ты, душа моя, не бегай за электричками.
– Прибавьте шаг, любитель беллетристики! – отреагировала Мария Сигизмундовна, слыша за спиной тяжёлое дыхание «стойкого оловянного солдатика».
Лаврищев остановился, поставил на пенёк ведро с клубникой, промокнул носовым платком обильно выступивший на лысине пот. Передохнув с минутку, снова затрусил за своей сухопарой женой, решившей серьёзно поправлять его здоровье разрекламированными в Интернете методиками.
– Знаешь, зачем я тебя с дачи сорвала, Ильич? – спросила Мария Сигизмундовна.
– Не-а, – честно сказал Лаврищев, перекладывая ведро в другую руку. – Не знаю, дорогуша.
– Нужно помочь Юлиану устроиться в «Интеко».
– Кто такая – Интека?
– Ты не знаешь «Интеко»?
– Не знаком.
– Не прикидывайся, шут Лаврищев! Помнишь тот нашумевший процесс по иску к «Интеко»? Думаю, госпожа Батурина не имеет ко мне претензий. Братец-то её с носом остался. Но хорошо бы подключить Фомина. Он ведь после прокуратуры в «Интеко» попал. Целился, целился – и попал в яблочко. Не то что ты, Ильич…
– Фомин всю жизнь в связях, как в паутине был, – парировал экс-следователь. – Людей делил строго на две категории – нужных и ненужных.
– Ты, Ильич, явно проходил по второму списку…
– И весьма рад этому факту, – сказал Лаврищев. – Фомин до сих пор, думаю, свой первый список уплотняет, трамбует… Но, Машенька, сколько мусорное ведро не утрамбовывай – выносить всё равно придётся.
– Всем придётся, – неожиданно согласилась жена. – Только и сам Фомин у больших людей в первом списке. Сегодня, неподкупный ты наш из списка номер два, не ты, а именно он решает кадровые вопросы влиятельнейшей в строительном бизнесе компании. Он – Фомин! Твой шеф, уволенный, кстати, по недоверию. На взятке попался – и снова при делах… Да при каких делах!
– Бывший, – поправил Лаврищев.
– Что – бывший?
– Фомин – бывший мой шеф, – поправил жену Игорь Ильич.
– Я не об этом, – бросила Мария. – Я о том, что он опять и сват, и брат, и кум королю.
– Рад за него, ваша честь! – по привычке ёрничал бывший следователь. – Хотя заслуженный борец с коррупцией, если сравнивать его судьбу с аналогичными воровскими судьбами, достоин большего. Но и такой расклад недурён: и тюрьмы счастливо избежал, и нырнул под тёплый бочок к леди-миллиардерше…
Мария Сигизмундовна резко затормозила и всем корпусом развернулась к мужу.
– Я по-вто-ря-ю, – голосом судьи, не допускающего никаких контраргументов, сказала она, растягивая слова, – нужно помочь Юлиану. Помочь! И брось брюзжать и удивлять мир своей банальной демагогией. В нашем обществе люди делятся на две категории. На тех, кто умеет жить, и кто умеет брюзжать и философствовать.
Она обернулась и пришпорила окриком уставшего Лаврищева:
– А ну, не падайте духом, поручик Лаврищев! Ходу, ходу, философ!
Они снова зашагали по лесной дороге. В одной незримой связке: впереди (налегке) – неутомимая судья, за ней (навьюченный) – взмокший от пота следователь.
