И тут из глубины здания послышались истошный вопль, а вслед за ним истерические рыдания.
- Идите, идите, - засуетилась вахтерша. - Свидерко нет, нету её.
Вопль повторился и перешел в визг. В него вклинился мужской голос, вещавший нечто успокаивающе, но истерика не умолкала.
- Что там происходит? - удивилась Ника.
- Репетируют, - неуверенно сообщила дама. - Дневная репетиция идет.
Но Веронику Романовскую, которая проработала в театре не один, а целых четыре года, такая интерпретация происходящего не устроила. Визжали явно не на сцене и не в репетиционном зале, а где-то совсем рядом.
- А-а… а главный режиссер сейчас тут? Раз Свидерко нет, я возьму интервью у него. Что, зря я сюда тащилась? - пошла Ника напролом.
- Леопольд Бориславович у себя, - неохотно созналась вахтерша. - Только, может, не стоит?..
- Стоит, стоит… - Ника уже проникла сквозь турникет и решительно внедрилась в длинный скудно освещенный коридор. Крики внезапно стихли, и воцарилась какая-то нехорошая тишина, в которой стало слышно, как за ближайшей приоткрытой дверью о чем-то спорят. Девушка прислушалась.
- Надо везти её в больницу, - бубнил глухой бас. - Врачи разберутся.
- В психиатрию? - нерешительно спросил тенорок.
- Почему сразу в психиатрию? А впрочем… Куда угодно везите, а то театр в дурдом превратили. Невыносимо!
Ника взглянула на табличку «Директор театра Коломийцев Юрий Евгеньевич». Ага, директор подойдет…
Но постучать она не успела - внезапно распахнулась другая дверь и из неё спиной вперед вылетел какой-то старикашка. Врезавшись в стену, он помотал головой и ринулся обратно.
- Сволочь! - опять взвизгнула женщина, и послышался звук оплеухи. Ничего себе, нравы у них тут…
За директорской дверью притихли, а визг сменился рыданиями.
Все это начинало поминать какую-то современную постановку, переполненную бестолковой экспрессией. Может, и правда - репетируют? Нерешительно потоптавшись, девушка двинулась вперед - вряд ли этот Коломийцев расположен сейчас с кем-то общаться.
Но не успела она сделать и несколько шагов, как вновь выскочил старикашка и умчался по коридору, что-то бормоча себе под нос и причитая. Ника не решилась его окликнуть.
На цыпочках она подошла к оставшейся слегка приоткрытой двери и заглянула в неё. Это была артистическая уборная с туалетным столиком, освещаемом двумя яркими галогеновыми лампами. Напротив него на желто-зеленом велюровом диване полулежала особа довольно странного вида. Тощее старушечье тельце было облачено в прозрачную кофточку и короткие, чуть ниже колен расклешенные брючки, отделанные крупными стразами. Волосы старушки, выкрашенные красно-белыми перьями, стояли дыбом. Посреди комнаты на паласе валялась босоножка на огромной платформе, а вторая почему-то стояло на туалетном столике среди открытых коробок с гримом и пудрениц.
Внезапно экзальтированная старуха открыла густо накрашенные глаза и злобно уставилась на Нику так, что последняя вздрогнула.
- Ты кто? - проскрежетала лежащая. - А ну вали отсюда!
- Я журналист, - нахально представилась Ника. - Ищу Анну Свидерко. Вы её не видели?
В ответ на этот невинный вопрос раздался такой дикий нечеловеческий хохот, что незваная гостья предпочла ретироваться. Тетка точно рехнулась. Однозначно.
Отдышавшись в коридоре, Ника оглянулась и прочитала на двери табличку «Свидерко Анна Евгеньевна». Вон оно как. И кто эта безумная фурия на диване? Ведь Коровин говорил, что Анна - примадонна и любовница этого… Ступина. А заходящаяся за дверью в истерике особа годилась разве что на роль возлюбленной его дедушки.
В этот момент из-за угла вывернул старик со стаканом воды. Интересно, он собрался даму на диване поливать или поить? Водопроводной водой? Хотя наверняка она в Репьевске не столь опасна для жизни, как в Москве.
- Вы что тут делаете? - сердито сверкнул глазками дедок. - Вы новая костюмерша?
- Да, - поспешно закивала головой Ника. - Ищу Свидерко, чтобы снять размеры. А её нет.
- Она есть, - старичок притормозил и кивнул на дверь, за которой только что побывала девушка. - Но она не в форме. Приходите позже.
С этими словами он впрыгнул в уборную, а Ника, разинув рот, осталась торчать в коридоре. Потом достала мобильник и, покосившись на дверь, отправилась туда, откуда прискакал резвый старичок. За углом она без труда отыскала пустой туалет и оттуда позвонила Коровину. Тот удивился, но охотно описал Свидерко - худенькая сероглазая, лет тридцати, но выглядит моложе. Моложе?!
Ника дала отбой и задумалась. Может быть, это была другая Свидерко? Мама Анны или даже бабушка? Как бы это поделикатнее выяснить.?
Выйдя из туалета, она двинулась по петляющему коридору. Откуда-то доносилась музыка и топот, но людей не было видно. Наконец, из-за одной двери послышался громкий голос - он на разные лады охал, и затем патетически произносил: «Я вовсе не та, кем вы меня считаете!». Похоже, кто-то разучивал роль.
Ника деликатно постучала, и голос смолк. Потом послышалась:
- Кто там, входите - не заперто!
В крошечной, заваленной каким-то тряпками комнатушке около зеркала сидела дородная дама в неглиже. Увидев Нику, она округлила глаза и задала стандартный вопрос:
- Вы кто?
- Я… - девушка размышляла, как бы ей окончательно не запутаться во вранье, - я журналистка. Хотела взять интервью у вашей ведущей актрисы Анны Свид...
- А что, эта курица уже в примадонны записалась?! - подпрыгнула дама так, что её пышный бюст возмущенно заколыхался. - Или это Ступин вам матерьяльчик заказал? Считают, что все купить можно! А сами-то…
Внезапно толстуха смолкла, и выражение её лица стало ликующим.
- А вы сегодня её видели? - почему-то шепотом спросила она. - С утра-то козой прыгала, прямо девочка, а потом вдруг скукожилась вся. Я думаю, она каких-то таблеток для омоложения наелась! А химия, штука такая - неизвестно, какой эффект даст. Вот наша Анюточка и нарвалась!
- Как это - скукожилась? - вытаращила глаза Ника.
- А так… - дама свела губа в куриную гузку, должно быть, обозначающую скукоженность ненавистной коллеги по сцене, отчего её лицо стало напоминать мордочку разжиревшей обезьянки. - И теперь они со своим Олежиком горланят на весь театр. Прямо не очаг культуры, а какая-то коммуналка!
- С Олежиком?
- Ага, со Ступиным своим, колбасным бароном. Вот…
Опять послышались вопли и визг, что-то с грохотом упало и зазвенело разбитое стекло.
- Ишь, буянит, психопатка, - закатила глаза толстуха. - Вот и напишите обо всем, что вы тут у нас увидели! Честно и правдиво!
- Да, обязательно… Скажите, а у вас тут нет такого шатена невзрачного и слегка лысоватого?
- Да у нас таких невзрачных полтеатра, - отмахнулась дама, с наслаждением прислушиваясь к происходящему в глубинах театра. - Во дают!
