Мобильные телефоны тогда были редкостью, но дед был продвинутый и всегда следил за прогрессом, и у него был мобильный, но он нам звонил один раз в день в 17:00 и разговор длился ровно 10 минут – 5 бабушке и 5 минут мне. После разговора по телефону было такое ощущение, что телефон отбирают и деда уводят в камеру. Прошла неделя, две, три, вода в речке уже прогрелась, а я всё ждал деда – только под его присмотром мы могли ходить на речку, а деда всё не было. Я уже научился косить, копать, подвязывать и стричь кусты. Прошло ещё 3 недели, и я уже сам ходил на речку и следил за маленькой Катей. Бабушка не кололась, как настоящая жена "Штирлица", но я видел, что она всё знает, и дед точно не на работе. Пришло время второй раз окучивать картошку, а деда всё нет. В один солнечный июльский день к дому подъехала черная Волга с военными номерами – я понял это по белым цифрам на черной табличке. Сцена из фильма "Утомленные Солнцем" Михалкова сразу нарисовалась мне в голове и я побежал к бабушке с криком, что нас пришли арестовать и срочно надо прятаться в погреб или бежать по задворкам, как делала прабабушка в своё время. Но вдруг в сад приходит дед, бледный, но бодрый с непонятными синяками под глазами. Я спросил, пытали ли его и как там в тюрьме? А нас тоже заберут? А Ельцин нас не спасёт? Дед посмеялся, сказал, что никого арестовывать не будут и он просто приехал, за яблоками и повидать нас. Но я ему не верил и был ужасно напуган, ведь сзади стоял офицер с настоящим пистолетом и ждал деда. Мы быстро собрали деду яблок, пообедали, и деда снова увезли в неизвестном направлении.
По деревне сразу поползли страшные слухи, куда же делся Сергеич: в сельпо, на почте, в библиотеке и даже на Пьяной улице уже начали судачить, что видели, как его увезли на Чёрной Волге неизвестно куда. Я начал ездить за хлебом в город по заданию бабушки, чтобы избежать неудобных вопросов, прекратил общение с деревенскими, я изолировался от внешнего мира и начал держать оборону. Бабушку я даже не пытался что-то спрашивать, потому что знал, что она самоизолировалась в себе ещё раньше. По вечерам мы продолжали созваниваться с дедом, и разговоры наши внезапно прерывались, и он "пропадал" в пропасть неизвестности после того, как "барышня" на другой линии сообщала железобетонным голосом – "Время вашего разговора истекло, прощайтесь". Так прошла неделя. Рано утром в субботу я встал пораньше, чтобы сходить за водой на родник, поскольку колонка у окна была загажена "городскими", которые приезжали каждую пятницу отрываться в деревенском клубе." Вдруг я заметил вдалеке черную Волгу. Всё во мне замерло. К нам или проедет дальше? Машина поехала прямиком к нашему дому, это была та же самая Волга – моё слабое зрение меня не подвело. Военный в форме не стал выходить из машины, дед вышел и быстро прошел к дому. Я хотел разбудить бабушку, но она давно была на кухне и уже подготовила пакет с яблоками, первыми огурцами и зеленью, – для деда. В этот раз дед был также бодр, но печать усталости и синяки под глазами уже почти сошли. Он не сел за стол и сказал, что "генерал отпустил на 40 минут". Он привёз нам красные ташкентские помидоры, такие спелые, что весь дом наполнился запахом спелых томатов. "У нас такие вызреют недели через три-четыри", – сказала бабушка. Они обменялись гостинцами, дед крепко нас расцеловал и сказал, что при удачном стечении обстоятельств приедет на следующей неделе в тоже время и что его просили не опаздывать, а то "генерала накажут, так как это его машина". Мы долго стояли под вековыми фамильными липами и провожали взглядом мчащуюся вдаль чёрную Волгу. "Помидоры!!!" – воскликнул я, "Эврика!".
