Их было трое. В этой большой комнате они укрывались от солнечных лучей, раскаливших округу. Мужчины сидели за столом возле бара, потягивая кукурузное виски.
Джордж, с тряпкой в руке, из-за стойки слушал их беседу. То и дело он кивал большой квадратной головой и произносил: «Вы совершенно правы, мистер». Джордж лишь поддакивал им, не более того.
Уолкотт нащупал монету в кармане куртки. Других денег у него не было, и это огорчало Уолкотта. Фридман и Уилсон уже по разу угостили его, теперь пришел черед Уолкотта. Но он не мог решиться. Его пухлое веснушчатое лицо заблестело от пота. Он коснулся грязным пальцем своей поросшей щетиной верхней губы и беспокойно поерзал на стуле.
– Нынче, куда ни придешь, везде натыкаешься на хитреца, норовящего выпить и закусить за чужой счет, – сказал Уилсон. – Этот город кишит такими типами.
– Сейчас очень жарко. В такую погоду опасно перебирать, – тотчас отозвался Уолкотт.
Фридман и Уилсон настороженно посмотрели на Уолкотта. Затем Фридман осушил свой бокал и с легким звоном поставил его на стол.
– Я могу пить в любую жару, – сказал он.
Джордж перегнулся через стойку:
– Повторить, мистер?
Уолкотт заколебался, посмотрел на хмурые лица собутыльников и кивнул. Потом положил монету на стойку. Он сделал это неохотно, словно превозмогая физическую боль.
– Только им… с меня довольно.
В баре повисла напряженная тишина. Джордж налил виски. Уилсон и Фридман знали, что теперь карманы Уолкотта пусты, но не собирались отпускать его. Мужчины решили выжать Уолкотта досуха.
Джордж забрал монету, посмотрел на нее, покрутил в своих толстых пальцах и бросил в ящик. Уолкотт пристально следил за каждым его движением. Он слегка повернулся на стуле и прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть, как пьют Фридман и Уилсон.
Двустворчатая дверь салуна распахнулась, и в зал вошла девушка. Залитая солнечным светом, она остановилась у входа, вглядываясь в полумрак. Затем зашагала к бару.
– Доброе утро, мисс Хоган. Как себя чувствует ваш папа? – произнес Джордж.
– Дайте пинту скотча, – сказала девушка.
Джордж нагнулся и вытащил из-под стойки бутылку. Поставил ее перед девушкой. Она протянула бармену купюру; пока он отсчитывал сдачу, мисс Хоган обвела комнату взглядом. Она заметила уставившуюся на нее троицу. Мужчины напоминали сейчас восковые фигуры. Рассмотрев поочередно всех троих, она повернула голову в сторону бара.
– Я не могу торчать тут целый день, – сказала она. – Нельзя ли побыстрей?
Джордж выложил деньги на стойку.
– О, мисс Хоган… – начал было он.
Она проворно забрала монеты и бутылку.
– Помолчите.
Оборвав бармена, девушка направилась к выходу.
Трое мужчин повернулись на стульях, не спуская глаз с мисс Хоган. Она толкнула дверь и вышла на раскаленную, залитую светом улицу.
В баре воцарилось безмолвие.
Наконец Фридман произнес:
– Вы видели, у нее под платьем – ничего?
Уолкотт по-прежнему смотрел на дверь, словно надеясь, что девушка еще вернется. Он нервно вытер руки о кепку, которую держал на колене.
– На месте Батча я бы ее крепко выпорол… шлюха малолетняя, – сказал Уилсон.
– Красотка, правда? – произнес Джордж. – В этой дыре никто с ней не сравнится, верно?
Уолкотт отвел глаза от двери.
– Да, – согласился он. – Видели, как она вошла? Остановилась на свету, демонстрируя все, что у нее есть. Кокетка чертова! Когда-нибудь она доиграется, вот увидите.
Фридман усмехнулся.
– Ничего ты не смыслишь, – сказал он. – Эта крошка поопытней тебя. У нее бешенство матки. Я как-то вечером застукал ее на шахте с одним инженером.
Уолкотт и Уилсон придвинули свои стулья к столу. Подались вперед. Джордж посмотрел на мужчин. Они вдруг заговорили вполголоса. Бармен не слышал, о чем они толкуют. Почувствовав себя отвергнутым, он отступил назад и принялся полировать бокалы. Слушать сплетни о дочери Батча Хогана небезопасно для здоровья, утешил себя бармен. Старый Батч был по-прежнему очень силен.
Длинный, худой человек появился в дверях салуна; Джордж поднял глаза, уставясь на незнакомца.
Мужчина остановился у входа, раздвинув руками створки дверей. Помятая, засаленная шляпа скрывала его глаза. Джордж увидел поношенный, не слишком чистый пиджак, истасканные штаны, стоптанные туфли. Бармен автоматически протянул руку и прикрыл миску с бесплатным ланчем.
Еще один бродяга, подумал он.
Неуверенной походкой, чуть прихрамывая, незнакомец вошел в салун. Оглядел троицу, которая не замечала его. Мужчины все еще трепались о девчонке. Джордж перегнулся через стойку и плюнул в медную плевательницу. Выразив этим свое отношение к чужаку, он выпрямился и снова стал полировать бокал.
– Моя фамилия Диллон, – медленно произнес мужчина.
– Мне она ни о чем не говорит. Что вам надо? – сказал Джордж.
– Дайте стакан воды, – выдавил из себя Диллон.
– Здесь не подают воду, – с враждебностью на лице отозвался Джордж.
– Но мне ты ее дашь, – сказал Диллон. – Слышишь, сопляк? Я попросил воду.
Джордж протянул руку к спрятанной под стойкой бейсбольной бите, но Диллон внезапно сдвинул шляпу на затылок и подался вперед.
– Не затевай ничего, – предупредил он бармена.
Холодные черные глаза, смотревшие на Джорджа, заставили бармена вздрогнуть. Он резко отдернул руку от биты. Диллон продолжал смотреть на него.
Атлетически сложенный Джордж не отличался избытком храбрости. Время от времени ему приходилось пользоваться битой. Он делал это без колебаний. Но этот бродяга испугал его. Джордж понял, что грубость не приведет ни к чему хорошему.
– Вот тебе вода, и проваливай отсюда.
Он толкнул бутылку с водой в сторону Диллона.
Троица за столом перестала сплетничать о дочери Хогана. Мужчины повернули голову.
– Господи! Еще один бродяга! – произнес Фридман.
Джордж покрылся испариной. Он прошел вдоль стойки, приблизился к Фридману и предостерегающе покачал головой.
Диллон приложился к горлышку бутылки, отхлебнул воды.
Чувствуя себя уверенно благодаря присутствию двух своих приятелей, Фридман заявил:
– От этого типа дурно пахнет. Выставь его отсюда, Джордж.
Диллон опустил бутылку на стойку и повернул голову. Его лицо, точно вылепленное из белой глины, поразило Фридмана.
– Ты когда-нибудь нарвешься на пулю темной ночью, – процедил сквозь зубы Диллон.
Фридман струхнул не на шутку. Отвернувшись, он заговорил с Уолкоттом.
И тут в баре появился Эйб Голдберг. Ему было около шестидесяти. У Эйба был крупный, с горбинкой нос и маленькие глаза-буравчики. Уголки его рта, опущенные вниз, придавали лицу Эйба добродушное выражение. Кивнув Джорджу, он попросил имбирного эля. Диллон пристально посмотрел на Голдберга. Одежда Эйба была поношенной, но на его шее висела массивная золотая цепочка. Диллон с интересом поглядел на нее. Потом их глаза встретились.
