1. Глава 1
Говорят, люди с идеальной осанкой были сломлены в детстве.
В моем случае, собственное детство я сломала сама, когда в двенадцать лет сбежала из дома.
Это не было истерическим поступком расстроенного смертью матери подростка. Это был тщательный план, моей же матерью и продуманный.
Как сейчас в ушах звучали ее последние слова, а руки сжимали конверт с инструкциями и пачкой ассигнаций.
– Ты найдешь нужных людей, а дальше тебе помогут. Главное, не возвращайся.
И вот, спустя десять лет, я нарушила обещание.
Кардиф – столица империи, встречал меня суетой: мельтешащими повозками, снующими людьми, ныне модными безлошадными мобилями, дымом сигарет и бесконечной пылью.
Я со своим минимальным багажом, состоящим из крошечного саквояжа и небольшой сумки, едва ли вписывалась в эту обстановку.
Разве так выглядят приезжие? Отнюдь. Но я не собиралась оставаться в столице надолго. Получу от отца положенное по праву, и назад.
Мимо меня, едва не сбив, пронеслись челоночные торговцы с огромными баулами, отскочив от них, я едва не попала под колеса повозки:
– Глаза открой, пигалица! – крикнул на меня возница… и я рассеянно посмотрела ему вслед.
Втянула ноздрями вокзальный воздух, прикрыла глаза…
Нет, уж. Возвращаться в городскую жизнь, пусть и на короткое время, нужно не так спешно, а как-то более вдумчиво.
Сжала пальцы на ручке саквояжа и легкой походкой двинулась в сторону центра Кардифа.
В детстве там была любимая кофейня матери. Вот туда и отправлюсь…
***
Заказанный кофе остывал, пирожное к нему было раскрошено чайной ложечкой и съедено лишь наполовину.
Аппетита не было.
Я смотрела за окно, где все так же суетились и куда-то бежали люди.
Зачем я приехала? Спустя годы уговоров, поверила отцу, что тот все же поступит по совести, и отдаст мне принадлежащее по праву…
– Ева Новицки? – прервал сиплый голос мысли.
Я вскинула голову.
Ничто так не напрягает, как знающий тебя мужчина, которого ты видишь впервые в жизни.
Чопорный, в возрасте лет шестидесяти, не в меру полный, с моноклем, который ему наверняка не нужен, и толстой золотой цепочкой часов, якобы невзначай выдающей богатство.
Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться.
Обман.
Поистине богатые люди не будут так вымученно выпячивать свои деньги, а значит: монокль лишь дань моде, а цепь – в лучшем случае позолоченная.
– Мирель Ева Новицки? – с нажимом повторил он.
– Нет, – соврала я, надеясь побыстрее отделаться от незнакомца, который с первого взгляда показался типом, после знакомства с которым, ждут только неприятности.
А интуиция меня редко подводит, все же наследственность по линии матери давала о себе знать.
– Ева, – утвердительно кивнул он, и сел напротив за мой же столик.
– Я вас не приглашала, – настойчиво произнесла я. – Будьте добры уйти.
– Ваш отец был прав, – все так же невозмутимо продолжал тип. – Вы та еще особа. Вся в мать. Впрочем, мы не с того начали. Герольд Мишель Горски – душеприказчик вашего отца.
У меня невольно дернулось веко. Ага, сейчас. Как же. Душеприказчик.
Мой отец — та еще скотина, а такие люди, как правило, живут долго, сыто и счастливо.
– Это что, шутка такая? Встаньте немедленно из-за стола, или я буду вынуждена позвать на помощь, — холодно произнесла я.
Горски изобразил скорбный вид, и полез во внутренний карман жакета, откуда достал газету.
– В таких вещах как смерть, шутки неуместны, – ответил он. – Сегодняшний выпуск. Вся столица скорбит о смерти вашего отца.
Все еще не веря в происходящее, я протянула руку. Бумага скользнула в мои пальцы, а Горски победоносно улыбнулся:
– А говорите, не Ева. Будь он не вашим отцом, вы бы не взяли…
Продолжать он не стал, а я уже скользила глазами по строкам: “Великий нейтрализатор мертв. Кто же примет бесценный дар?”
– Нет… – выдохнула я полушепотом. – Нет…
– Да, милая, – вторил Горски. – Мне тоже жаль, но жизнь сурова. А наследство не будет ждать.
– Нет! – я отбросила газету прочь, будто та превратилась в змею.
Вскочила со стула, схватила саквояж, бросила монеты за заказ на стол, и кинулась наутек.
Нужно убираться из города.
Вот же дуреха, поверила в письмо отца о раскаянии за содеянное. Думала, он решил все исправить… Отдать мне дар матери. А он… заманил в ловушку! И умер!
– Постойте, куда же вы?! – вскочил за мной душеприказчик. – Вы не можете так просто сбежать!
– Могу! – крикнула я. – Разбирайтесь с его даром сами.
Нейтрализаторство – проклятье, а не дар. Моя мать умерла, чтобы спасти меня от этого.
Я мчалась по улице в сторону вокзала. Мысленно уже выстраивала план действий: запрыгну в первый же дилижанс, дальше несколько раз сменю транспорт, лишь бы меня не нашли. Залягу на дно на пару недель… может месяцев.
– Куда же вы, мирель Ева? – поспевать за мной грузному душеприказчику было сложно, но даже одышка не мешала ему, пытаться догнать меня. – Вы станете богаты!
Окружающие люди странно косились на нас с Горски после таких громких заявлений, но плевать мне было на богатство, славу и великий дар.
Первое — наживное, второе – сомнительная гордость. А третье… Я приехала не за тем, чтобы стать нейтрализатором.
Отец обещал вернуть мне дар матери, который украл и спрятал после ее смерти. Дар, который по всем правилам должен стать моим!
Но эта скотина тянул время годами, приберегая мое тело на случай если помрет сам, не обзаведясь другими наследниками.
– Да постойте же вы! – уже совершенно отчаянно донеслось с конца улицы. – Камень с даром вашей матери! Вам же интересно!
Я притормозила.
Может, зря.
Зачем? Если два дара не живут в одном теле.
И все же я остановилась.
– Мирель Ева, – наконец догнал меня запыхавшийся Горски. Он согнулся, чтобы хоть немного отдышаться, но все же продолжал: – Вы же хотите получить дар матери?
– Допустим, – мрачно ответила я. – Но мы оба знаем: либо одно, либо другое. Третьего не дано.
– Дано, – отозвался он. – Есть способ. Только давайте поговорим в другом месте. В доме вашего отца. Впрочем, теперь это ваш дом.
***
2. Глава 2
Мой дом.
Вот уж нет!
Я стояла посреди гостиной – богатство отца буквально кричало из каждого предмета мебели и интерьера. Диваны, обитые бархатом, на котором не видно ни пылинки, потому что вездесущая прислуга очищала их несколько раз в день.
Вазы – многовековые предметы искусства, которые я и мать считали безвкусицей, а отец скрупулезно скупал по иностранным аукционам.
И еще головы животных, развешанные по стенам – трофеи, привезенные с многочисленных охот.
Так что своим домом это назвать я не могла – это был ЕГО дом.
– Мирель Ева… – едва слышно назвала меня по имени молоденькая служанка, на вид ей было едва ли больше восемнадцати, и я криво улыбнулась.
Отец любил молоденьких. И всегда с охотой менял на них внимание моей матери.
