Джен стояла под душем, направив поток воды прямо на лицо. Косметолог бы точно не одобрила такого поступка. Но Джен было все равно. Ей казалось, что так она точно смоет неприятный день, и может быть, вместе с водой уйдет и часть воспоминаний о разговорах с коллегами. Точнее, с Джоном. Но метод срабатывал плохо и скорее усугублял состояние. Вскоре Джен начала плакать, потом сильнее и в итоге уже сидела в ванной, обливая себя таким напором воды, который мог бы остановить мчащийся на всей мощности поезд.
На самом деле Джен хотелось, как и после фотосессии с Норфом, открыть тяжелую дверь бара Робби, увидеть там Тима, обсудить с ним произошедшее и просто успокоиться. Но в этот день она не могла так поступить – ей казалось, что своими резкими словами обидела его сегодня в редакции, и поэтому тупо стояла одна в ванне своей квартиры.
Привычка смывать проблемы в душе или хотя бы пытаться это сделать была у Джен со школы. Это было единственное место, где она могла скрыться от родителей, их вопроса «что случилось» и всего внешнего мира. Время под напором воды останавливалось. Джен чувствовала, как вода попадает на голову, волосы намокают, прилипают к щекам, шее, затем вода бежит ниже, и капли с почти бесшумным грохотом обрушиваются на поверхность ванны. Джен наблюдала за воронкой и представляла, что вместе с водой туда уносятся все проблемы, хотя на самом деле они никуда не уносились, а ждали, что их решат.
Вода служила для Джен объятиями, она представляла, что ее обвивают руки и под ними растворяется вся тревога и переживания. Это напоминало ей ощущение детства, когда бабушка – довольно крупная женщина – сильно обнимала ее. Ей было трудно подобрать хороший наряд на какое-нибудь торжество, так как она пыталась всеми способами скрыть свои массивные руки, однако Джен не замечала этого. Когда бабушка обвивала своими руками спину Джен чуть выше поясницы, то та чувствовала самую настоящую защиту – ей казалось, что даже если бы в нее запустили камни, то они бы отрекошетили от невидимой преграды.
В этот день бабушки рядом не было. На самом деле ее не было с Джен уже несколько лет, поэтому функцию защиты выполняла вода. Так продолжалось минут 10 или 15, а может, и все 30. В душе ощущение минут теряется напрочь. Вдруг Джен резко стукнула по крану, и вода перестала течь. Она намотала на голову одно полотенце, затем вылезла из ванны и обмоталась другим, большим – подарком от Сии на день рождения. Мокрыми ногами Джен поплелась в спальню и рухнула на кровать. Спина была еще мокрая, поэтому одеяло тут же прилипло к плечам и спине. Живот ужасно скручивало.
Джен не помнила, когда последний раз ела за день. Она решила подняться и хотя бы налить чай, а может, и разогреть оставшуюся пасту, но не смогла. Невиданная сила приклеила ее к кровати. Джен ощущала, как будто обложена огромными кувалдами, которые не дают ей встать. Из глаз вновь потекли слезы. Они струились из уголков глаз и тонкими струйками убегали за шею, капая на одеяло. Джен плакала без звука – тоже привычка из детства. Она делала так ночью, пытаясь самостоятельно справиться с неудачами, чтобы родители не слышали. Получалось у нее не очень.
Джен ощущала, как будто переносилась во времена, когда ей было лет 15 или 16. Вот она так же лежит на свой кровати, только в другой квартире, смотрит в потолок и вспоминает слова мальчика. Да, того самого мальчика, который рассказывает своим друзьям, как она в него влюбилась, а он ждет момента, чтобы сказать ей, что она ему не нравится, «да и вообще страшная», «а вы видели ее пальцы?». Вот он рассказывает подробности их прогулки, ее секрет, один, затем второй и они все дружно смеются. Единение, которому можно позавидовать. Вот они обсуждают ее блог, который она завела в живом журнале. И они опять дружно смеются, сдабривая повествование едкими прилагательными. Все это Джен случайно услышала в школьном коридоре. Она вдавливалась в кровать все сильнее и единственное, о чем мечтала, это утонуть в потоке своих же слез.
Внезапно Джен закашлялась. Слезы и сопли заполнили всю носоглотку так, что было невозможно продохнуть. Джен вылезла из-под невидимых кувалд, встала и подошла к столу, придерживая руками полотенце, а затем облокотилась на стол, на котором были расклеены стикеры с дедлайнами. Джен смотрела на них и ощущала, как картинка плывет. Слезы опять подступали. В голове стали звучать фразы из прошедшего рабочего дня.
– Если еще раз так сделаешь, я тебя оштрафую к чертовой матери! Поняла?! Сколько раз я буду тебе объяснять, чтобы до тебя дошло?
Каждое слово было как иголка, искусно запущенная Джоном. Джен вздрагивала, перебирая в голове фразы. Проблема была пустяковая. Джен поставила ссылку на эксперта, не сказав об этом Джону, и даже представить не могла, что у него будет такая реакция. За несколько лет работы его эмоциональные качели так и не стали для нее привычными. К его высказываниям никогда нельзя было быть готовой. Можно было давно уйти, найти другое место работы или перейти в другой отдел. Но в глубине души ей было жалко растаптывать то, что сделал для нее Джон. Он взял ее на работу совсем без опыта после университета, когда бывшие однокурсники Джен считали за благом устроиться консультантом или кем-то вроде того, набор функций которого сводился к двум словам: «подай», «принеси». Иногда к ним добавлялось «распечатай», и потом снова «принеси», конечно же. Каждый раз Джен оправдывала себя тем фактом, что нужно быть благодарной и научиться справляться с его перепадами, привыкнуть или тупо не обращать внимание. Она даже думала, что у нее частично проявляется стокгольмский синдром – при всей сложности характера Джона, а точнее его невыносимости, ей было жалко его. Она чувствовала, что что-то было не просто в таком поведении.
«Ну не может человек быть таким просто так», – эта фраза была риторическим вопросом. Ответ на него был зарыт где-то очень глубоко. Может быть, его не знал даже сам Джон.
Джен снова прокрутила все фразы, услышанные за день от начальника. К тому моменту руки полностью обессилили, и полотенце, впитавшее в себя воду, слезы и нервы хозяйки, рухнуло на пол. Джен безразлично посмотрела на него, попыталась стукнуть по столу, но не смогла и пошла в шкаф, чтобы натянуть растянувшуюся пижаму. Она была бежевого цвета с тонкими бордовыми оборками на манжетах и внизу на брюках. «Нежнейшая вискоза с добавлением шелка», – многозначительно гласила подпись на сайте магазина. Джен обычно выглядела в этой пижаме как героиня сериала, живущая в шикарном доме где-нибудь в Трайбеке. Правда, за последние несколько месяцев шарм немного потрепался, и пижама стала на размер или даже на два больше Джен – из-за переживаний с Норфом, девушками и Тимом Джен похудела.
