Юрий Громов был пятым по счёту ребёнком в бедной многодетной семье и единственным мальчиком у родителей.
Отец Юрия – простой работяга, сплавщик в лесосплавной конторе. Мать – домохозяйка. Денег едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Животы не сводило от голода благодаря кормилице корове, куриному стаду, да овощам с огорода.
Семье приходилось постоянно экономить на всём. Юрке не хотелось быть нахлебником, и он искал любой способ, чтобы внести свой посильный вклад в семейный бюджет.
Юрка плёл корзинки из ивовой лозы и пытался их продавать. Однако, торговля шла плохо, либо не шла вовсе.
Иногда на реке удавалось добыть ондатру, и Юрка, выделав шкурку, отвозил её в заготконтору. Гонорар получался существенным.
Зимой он ходил в тайгу, ставил петли на зайцев. Мясо зверька шло на стол, из шкурок мать шила шапки на продажу.
Самым удачным делом для Юрки являлся сбор стеклопосуды. Для этого не требовалось особых усилий и смекалки. Главное, чтобы края банок и горлышки бутылок не имели сколов – битую посуду глазастая приёмщица безоговорочно отставляла в сторону.
Заработанные деньги опускались в копилку, в конце месяца её вскрывали всей семьёй и вели подсчёт добавки к семейному бюджету.
У маленького Юрки была заветная мечта: когда вырастет – обязательно заработает мешок денег и отдаст отцу, чтобы тот не убивался на работе от зари до зари.
С девчонками Юрке не везло. В седьмом классе он стал заглядываться на Танечку Сидорову, но та, почему-то, предпочла Пашку Чайкина, с которым он сидел за одной партой.
Болезнь от первой влюблённости вскоре прошла, ему приглянулась Рита Шишкина. Но здесь его опять постигла неудача: девочку неожиданно перехватил Валька Баранов. Этот парень был высокого роста, учился в старшем классе, ходил в секцию баскетбола вместе с Ритой. После секции они, взявшись за руки, возвращались домой.
Юрка всё это видел и страдал. Он подходил к зеркалу и внимательно рассматривал себя со всех сторон. Лицо, как лицо, не безобразное и вполне приятное: прямой нос, карие лучистые глаза, широкие чёрные брови, открытый прямой лоб. Внешность не отталкивающая, а девчонки, почему-то, не обращали на него никакого внимания. Даже те, за которыми никто из мальчишек не ухлёстывал, видели в Юрке невзрачного одноклассника, пусть даже отличника, и не горели желанием подружиться с ним. Он чувствовал себя изгоем.
Только в десятом классе он понял: главной причиной его неудач была бедность. Сближение подростков, как правило, происходило на совместных тусовках, где они тесно общались между собой и знали друг о друге практически всё.
У Юрки никогда не было столько свободного времени, сколько у других детей. Всё лето ему приходилось трудиться на заготовке сена и дров, работать в поле, где был земельный надел под картошку, в то время как его сверстники сбивались в группы и целыми днями пропадали на реке. Они были из обеспеченных семей – их родители работали на металлургическом заводе и прилично зарабатывали.
Зимой одноклассники частенько ездили в город, посещали универмаг или кинотеатр, где могли потратить скопившиеся карманные деньги. У Юрки карманных денег не было никогда. Даже школьную столовую он не посещал из-за отсутствия денег. Вместо монет мать каждое утро совала в его портфель два маленьких тряпичных свертка. В одном лежал кусочек чёрного хлеба, в другом газетный кулёчек с квашеной капустой или варёной картофелиной. Юрка стеснялся своего обеда и улавливал момент, чтобы незаметно проглотить содержимое маминых свертков. Обычно это происходило тогда, когда ребята неслись в столовку и класс пустел на некоторое время.
В классе Юрка был белой вороной. Он отказывался от приглашений на дни рождения, поскольку нужно было идти с подарком, а потом делать ответное приглашение на свой день рождения. Такие события были для него несбыточными. У него даже не существовало приличной одежды, в которой он мог бы появиться в свет.
К шестнадцати годам Юрий из невзрачного долговязого подростка превратился в настоящего мужика – окреп не возрасту, стал жилист, степенен в движениях, красив лицом, умел выполнять любую работу по дому. В школе учился на «отлично», ходил в секцию бокса, был призёром районных соревнований.
Видного парня приглядела известная в посёлке развратница Катя Мисаʹлина, по прозвищу Мессалина, как звали похотливую жену римского императора Клавдия.
Возраст Мессалины приближался к тридцати годам, детей она не заимела, жила одна, работала на заводе уборщицей, любила выпить и повеселиться, снискав дурную славу женщины лёгкого поведения.
Цена её бесстыдной ложи была невысокой – бутылка водки, хорошая закуска и три рубля в придачу. Несмотря на постоянный блуд, Мессалину нельзя было поставить в один ряд с опустившимися грязными шлюхами. В её доме всегда было чисто и уютно, всегда царил полный порядок. Женщина выглядела опрятной, шла в ногу со временем и не отставала от моды.
По словам поселковых женщин, Катюха потеряла невинность при матери-алкоголичке ещё в тринадцать лет, после чего так и не смогла остановиться в похотливых устремлениях. Замуж её никто не звал, но мужики липли к ней, как мухи на мёд. И в этом имелась объяснимая причина. Мессалина была, образно говоря, истинным самородком по ублажению голодных по женской части мужиков. Доведённые ею до изнеможения своей любвеобильностью, они уходили от неё, пошатываясь, с подрагивающими конечностями.
Когда взрослые мужики наскучивали, развратница переводила своё внимание на невинных юношей, заманивая их в свои сети. Повод всегда находился – мужика в её доме не было, а старые родительские постройки постоянно требовали ремонта. За оказанную помощь она расплачивалась натурой.
Так уж повелось, но большинство поселковых парней приобретали свой первый сексуальный опыт только благодаря этой развратной женщине.
Юрка оказался в их числе.
Однажды, возвращаясь с рыбалки на лодке, он увидел на берегу Мессалину. По её виду нетрудно было догадаться, что она кого-то дожидалась.
Юрка повертел головой вокруг, но никого не увидел.
Когда его лодка уткнулась носом в берег, к нему подошла Мессалина, завораживающе покачивая тугими бёдрами.
– Как успехи? – спросила она, поставив одну ногу на торчащую из земли гранитную глыбу, к которой Юрий обычно привязывал лодку.
– Сколько наловил – всё моё, – недовольно пробурчал Юрий.
– Что-то ты, Юрочка, не очень ласково разговариваешь со старшими, – высказалась Мессалина и неуловимым движением руки приподняла край и так короткой юбки. – Неужто, русалки обидели?
