Стас Грабовский терпеть не мог случайных встреч со своими начальниками или бывшими преподавателями. Хуже всего было сталкиваться с ними в метро или автобусе – из замкнутого пространства некуда деться и приходится из вежливости вести пустые светские разговоры, зная, что начальник тоже тяготится ими.
Поэтому, увидев, что в маршрутку входит его новая заведующая Зоя Ивановна, Стас постарался сделаться невидимкой и закрыл глаза, притворяясь спящим. Однако спутница Зои Ивановны так понравилась ему, что он то и дело поглядывал на нее из-под ресниц. Это была высокая женщина лет тридцати, одетая с той беспомощной самобытностью, что отличает вдохновенных учительниц литературы и непризнанных художниц. Но ни дикое нагромождение деревянных бус и браслетов, которых, если сжечь, хватило бы для небольшого барбекю, ни бесформенные юбка с кофтой, ни грубые ботинки, ни ультракороткая стрижка не могли убить спокойного очарования этой женщины. Ее лицо не отличалось поразительной красотой, но высокие скулы, большие серые глаза и широкий рот с нежными губами почему-то притягивали к себе взгляд Грабовского.
Все места были заняты. Незнакомка прошла в конец маршрутки и взялась за вертикальную стойку. На поворотах машину кидало из стороны в сторону, и чтобы удержаться на ногах, женщине приходилось совершать сложные пируэты, держась за стойку обеими руками, – получался своеобразный танец с шестом.
Стас залюбовался пластикой ее сильного тела и забыл, что нужно прятаться от Зои Ивановны.
Но тут заведующая напомнила о себе так, что вздрогнул весь автобус.
– Что?! – услышал Стас хорошо знакомый голос. – Может, к тебе еще со своим бензином приходить? Это не мои проблемы, что у тебя нет сдачи!
После такого громогласного выступления притворяться, что Стас не замечает Зою Ивановну, было уже глупо.
– Никуда мы не выйдем! Еще чего! Поумнее что-нибудь придумай!
Стас, делая вид, будто только что проснулся, поднялся со своего места и направился разнимать Зою Ивановну с кондукторшей.
– Здравствуйте, – сказал он вежливо, – одолжить вам мелочь на билет?
– Отвали, Стасик! Это не твоя проблема!
Немного людей на свете могли сопротивляться натиску Зои Ивановны, но кондукторша оказалась из их числа. Или платите, настаивала она, или идите пешком.
– Два билета, пожалуйста. – Стас подал кондукторше полтинник.
– Подлизываешься? – спросила Зоя дружелюбно. – Любаша, позвони мне завтра на трубу, напомни, чтоб я вернула ему пятьдесят рублей.
Стасу очень понравилось, что женщину зовут Любой.
– Да что вы, Зоя Ивановна! – сказал он, жадно разглядывая Любу. – Вы не разбогатеете, а я не обеднею.
– О, погодите-ка, – произнесла Люба, и ее голос тоже очень понравился Стасу. – У меня, кажется, есть немного мелких денег…
– Прекрати! Пока ты их найдешь, мы три раза успеем вокруг экватора объехать, а нам выходить на следующей!
– Большое спасибо, молодой человек! Если бы не ваша помощь, нас бы с позором высадили, а эти маршрутки так редко ходят!
Стасу стоило большого усилия убедить себя, что теплая Любина улыбка на прощание всего лишь дань вежливости, а не знак ее особого расположения к нему.
Пока маршрутка стояла на светофоре, Стас видел в окно, как женщины о чем-то спорили возле газетного киоска. Чуть сутулая, но в то же время подтянутая Люба осанкой напоминала волейболистку перед подачей мяча. Рядом с ней низкорослая тощая Зоя казалась еще меньше. Стас задумался, что может связывать столь милую женщину с таким карманным волкодавом, каким была его начальница.
Распределиться анестезиологом в отделение сосудистой хирургии, где властвовала Зоя Ивановна, считалось большим горем. Каждый год эту брешь затыкали самыми молодыми и беззащитными аспирантами, и при первой же возможности те сбегали оттуда с криками ужаса.
За Стаса заступиться было некому. Несмотря на звучную фамилию, аристократическую легкость фигуры, подбородок, как у Виндзоров, и очки в тонкой золотой оправе, происхождение он имел самое незамысловатое. Мама-воспитательница и папа-слесарь помогали ему только посылками из дома.
Зоя Ивановна, маленькая ухоженная женщина лет сорока, пыталась компенсировать недостаток роста высокой пышной прической и обувью на шпильках. Из-под ее белоснежного халата всегда выглядывала элегантная кружевная блузка с воротничком, непременно заколотым камеей.
Впрочем, образ тургеневской девушки бальзаковского возраста рассыпался в прах, стоило только Зое Ивановне открыть рот.
То и дело в клинике слышалось безапелляционное: «Не надо со мной спорить!», «Есть два мнения – мое и неправильное!» В общем, Зоя Ивановна, будучи женщиной и гражданским лицом, по части армейских замашек считалась в военно-медицинской академии безусловным лидером.
Когда Стас пришел к ней представляться, приняли его мрачновато.
– Садись. – Зоя Ивановна протянула руку, куда он поспешил вложить свое личное дело.
– Я ваш новый анестезиолог, аспирант второго года Грабовский, – представился Стас.
Зоя Ивановна хмыкнула:
– Надо же… Многообещающая фамилия для доктора. Тебе бы лучше в похоронный бизнес идти. И реклама готова: гробы от Гробовского!
– Я не через «о», а через «а», – обиделся Стас.
– Лишь бы не через «ж»! Ты хоть интубировать[1] умеешь, прелестное дитя?
– Естественно! Я с третьего курса самостоятельно наркозы даю!
Зоя Ивановна посмотрела на него с жалостью:
– Операции у меня большие и сложные. Твоя задача – удерживать гемодинамику, причем молча. Всякие лирические отступления о том, как это выглядит на молекулярном уровне, и о том, как я не права, лучше сразу засовывай себе сам знаешь куда. Эпидуральной анестезией[2] владеешь?
– Да, конечно.
– Тогда вот тебе история, завтра делаем бедренно-подколенный шунт. Иди смотри больного.
Стас блестяще справился с первой анестезией и заслужил от Зои Ивановны одобрительную ухмылку. Но в медицине как в картах – новичкам везет. Все ошибки и оплошности у него еще впереди, тем более что Зоя Ивановна брала на себя очень сложные случаи. Зачастую она оперировала больных, от которых отказались другие хирурги.
Несмотря на Зоины диктаторские замашки, Стасу нравилось работать в ее отделении, а сложные операции представляли собой прекрасный материал для будущей диссертации.
А теперь еще выяснилось, что Зоя Ивановна имеет таких сексапильных подружек! Стас зажмурился и представил себе Любу. Это было необыкновенно приятно и радостно. Он вспомнил ее руки, которые успел разглядеть, – узкие, с длинными пальцами и безупречным маникюром. Да и вся она, несмотря на несуразные одежды, была очень ухоженной, холеной.
Грабовский любил следящих за собой, нарядных людей и инстинктивно доверял им, хотя многие почитают их за эгоистов. В любых обстоятельствах он предпочитал иметь дело со щеголем, а не с безвкусным неряхой, хоть женского, хоть мужского пола. Ведь если человек за собой не ухаживает, значит, он себя не любит, а мы редко относимся к ближним лучше, чем к себе самому…
