«Не хочу, не хочу, не хочу…» выстукивали колёса поезда, а Димка лежал на верхней полке вагона, смотрел, как заходящее солнце укрывало наползающими тенями мелькающие за окном перелески, пригорки и всё еще спорил с Сашкой, с которым расстался совсем недавно: «Да пойми ты, не хочу я так… А вот так, чтобы сразу распахивались… Ну, пусть для тебя это „кайф“, а я… а по мне эта их доступность гасит моё чувство к ним… Да, гасит. И потому, что мужчина всегда был охотником, ему зачастую не так дорога была добыча, как сама охота, когда он воображал свою цель, выслеживал её… Ну, тебе „эта самая охота“ до фени, а мне… Мне она, как солнце, которое всё освещает, а когда скрывается за тучу или садится…» Димка закрыл глаза и в темноте еще отчётливей колёса застучали: «Я без сказок любви не хочу1… я без сказок любви, я без сказок… я без сказок любви не хочу!»
Неделю тому назад на Сашкиной машине добирался он до своей родной деревеньки и так здорово ему ехалось! Асфальт протянули почти до неё, только три километра по грунтовке оставалось, и вот свернул он на неё, а по сторонам сосны, берёзы, недавно дождик прошёл и такие ароматы в окно врывались! Но лесочек поредел, и машина вынырнула на поле, а там – жёлтое поле ржи, из неё голубые глаза васильков подмигивают. Красотища!.. А когда до деревни оставалось с километр, увидел: впереди девушка идёт, стройненькая такая, волосы светлые – до пояса, ветерок их развевает и юбка на ней хоть и длинная, но узкая, деревенские таких не носят. Поравнялся с ней, приостановил машину:
– Девушка, вы случайно не заблудились? Может, подвезти?
Оглянулась. Ахнул: ух какая красавица! А она бросила на него быстрый взгляд, улыбнулась задорно:
– Ага, подвези-ка… А то жарища! Устала…
И, прежде чем сесть в машину, дернула за бантик на поясе, юбка распахнулась, оказалась в её руке и оголились её ножки под короткими шортиками. Тут же грациозно скользнула на сиденье рядом с ним, бросила букетик на колени, и Димка снова ахнул: коленочки у нёё!.. Она заметила этот его взгляд, но не прикрыла их юбкой, а бросила её на заднее сиденье, отчего он…
«Да понимаешь, Сань, на её месте скромная девчонка прикрыла бы их юбкой, а она и букетик туда же кинула, за юбкой… Нет, Сань, не подумал я тогда о ней так… вечно ты огрубляешь. Ведь в тот день мне всё казалось таким гармоничным, красивым… Да брось ты, не всегда во мне такое. И безобразное вижу, и нелепости всякие-разные, но тогда… Ну, может, подсознательно что-то и насторожило, но тогда не хотел замечать ничего такого, чтобы… вот и её увидел Еленой прекрасной*, и даже про себя назвал так. Знаешь, когда-то в юности прочитал стихотворение, которое запомнил на всю жизнь, и начиналось оно… как сейчас колёса выстукивают: „Я без сказок любви не хочу!..“. И оно осталось во мне на всю жизнь… Моя жизнь еще впереди? Не скажи, как-никак уже двадцать семь.»
Ехали они, молчали, он посматривал на неё в зеркальце, она – в боковое окно с опущенным стеклом, и вдруг ему подумалось: ехать бы с ней вот так… долго-долго, ведь если заговорит, еще неизвестно что скажет… всё его очарование может растаять. Но вдруг услышал:
– Притормози. Мне еще васильков надо…
Остановил машину, но она не вышла и на него так это вопросительно с улыбочкой смотрит. В чём дело?.. Но тоже улыбнулся, вышел, обошел машину, через окно открыл дверцу:
– Прошу, принцесса…
И жестом пригласил выйти. А она взглянула на него, помедлила, но всё же спорхнула с сиденья, взяла его за руку и потянула за собой в рожь. Прошли сколько-то, остановилась. И вдруг положила она ручки ему на плечи:
– Тебя как зовут?
– Димка.
– А меня Ленка.
Он обалдел. Значит, не зря назвал её Леной!.. Еленой прекрасной! Значит, еще один подарок в такой день? Но ничего не сказал, а стоял, смотрел в её прекрасные голубые глаза и ждал: что еще скажет? А она вдруг взяла и поцеловала его в губы! А потом стала медленно, не отрывая от него рук и словно поглаживая, опускаться на колени, а присев, откинулась на руку, а другой пальцем указала место рядом…
«Сань, ну почему ты думаешь, что она еще в машине хотела, чтобы я с ней… и что дурак, раз не понял? Слушай, если и дальше так будешь, то я к тебе больше никогда не приеду… А что я тогда… Присел с ней рядом, поцеловал ей руку и говорю: „Ленка, Леночка, Ленок, ты так прекрасна, что я боюсь к тебе прикоснуться, а поэтому…“ И тут она подхватилась, взглянула на меня обиженно, шагнула в рожь, сорвала первый попавшийся василёк, смяла его, отбросила и пошла к машине… Ну, хочешь верь, хочешь не верь, но потом почти молча ехали мы до деревни, только и успел от неё узнать, что она тоже на два дня к тётке приехала и завтра уезжает… Да, представь себе, рад был, что молчит… и даже боялся, что заговорит… ага, мне хватало и того, что она, такая красивая, сидит рядом…»
Димка подвёз её к указанному дому, она вышла, махнула рукой и скрылась за высокой калиткой. «Вот и закончился мой прекрасный день, – подумал он. – А, впрочем, продлится, еще продлится с моей любимой бабулей. Давно не виделись».
И была радость встречи с родным сердцу человеком. И были бабкины вкуснейшие блины со смальцем, сметаной, яблочным вареньем, о которых он так мечтал в своём суматошном городе с холостяцкой едой из бутербродов, надоевших сосисок, неизменной яичницы. А засыпая под пёстрым клочковым одеялом, состёганным руками бабки и так ласково окутавшим тело, он заново пролистал день, подаривший ему столько радостных минут, а когда уснул, приснилась ему Ленка… Елена Прекрасная2: она стояла на пригорке, окутанная розовым то ли покрывалом, то ли облаком и звала его к себе, взмахивая руками… или хотела взлететь?.. и он хотел бежать к ней, но какая-то неведомая сила удерживала его, да так, что не мог оторвать от земли ног.
«Скажи, ну почему мне так не везёт с девушками?.. Да ничего мне от них не надо, о чём – ты… я просто хочу любить их, а не получается… Ну да, может и так, может, не того от них жду… ага, они уже другими стали, а я… Ты прав, я – заскорузлый ретромен… с этими стихами: «Ничего в том не вижу хорошего, что за счастье свое не плачу, красота достается так дёшево!»… За счастье и не надо платить? Но ведь правда в этом стихотворении, правда! То, что бесплатно получаешь, не станет дорогим, не обидно будет и потерять… Не помнишь с собой такого? А я помню. Когда мне еще только семнадцать было, влюбился в одну красавицу, старше меня была на четыре года. И любил её издали, боялся приближаться к ней, только выслеживал и издали любовался, а потом… А вот что потом. Однажды получилось так, что на какой-то праздник… не помню уже на какой, попали мы с ней в одну компанию, а она сама приблизилась… да так, что не отпускала от себя весь вечер. Я, конечно, балдел, а к концу увела меня в сад и стала вначале обнимать, целовать, а потом… Ну, почти, как Ленка. И ты знаешь, сразу всё моё очарование улетело, испарилось, сразу показалась она мне какой-то… какой-то материальной что ли и грубой… «Думал, море и горе пройду, чтоб коснуться руки твоей с трепетом, ты ж, себе, да и мне на беду, оказалась прирученным стрепетом»… А что потом. Да ничего. Впрочем, может, с тех самых пор я и стал тем самым ретроменом, о котором ты…»
