Семь лет я мечтал работать по специальности. Моя девушка оставила меня из‑за этого. И вот, когда мечта моя, наконец, сбылась, я сижу на голой земле, с руками, скрученными за спиной, и необыкновенно остро ощущаю нож, упирающийся под ребра.
– Ты кто такой?
Серо-стальные глаза. Мне следовало догадаться: от человека с таким взглядом не стоило ждать ничего хорошего.
Я? Да геолог я. Обыкновенный геолог…
День не задался с утра. Попав под ливень, я намертво забуксовал в одном из заповедных лесов своей необъятной родины. Отчаявшись вытолкать из канавы новенькую служебную «Ниву», я, высоко поднимая ноги и вновь с содроганием опуская их в холодную вязкую грязь, пробрался к капоту и, уже в который раз, склонился над картой. Незадача… Куда ни кинь – всюду клин. Угораздило же застрять посреди дремучего леса! До ближайшего жилья топать километров сорок, а то и все пятьдесят по бездорожью, да еще неизвестно, найдется ли в том населенном пункте тягач или, на худой конец, трактор.
И вновь я без особой надежды заглядывал под капот, дергал насквозь промокшие, набухшие грязью еловые лапы под колесами автомобиля, открывал багажник и, уже бездумно, изучал его содержимое. Домкрат, запаска, трос, геологический молоток, пробирки для проб, кучи бумажных пакетов – с моей проблемой это зеро. Я, наконец, смирился с неизбежным и принялся собираться в дорогу.
Связанные за шнурки кроссовки – через плечо, с заднего сиденья взял куртку, органайзер, карандаш и шахтерскую каску, из бардачка – часы, бумажник и бесполезный в этой глуши сотовый. Решив, что по пути в деревню вполне смогу наведаться на контрольные точки своего будущего рабочего участка, я прихватил с десяток пробирок, пакеты, сложил собранные вещи в рюкзак, мелочи распихал по карманам. Заперев машину, сдернул разложенную на капоте карту и, на ходу складывая ее, двинулся по затопленной весенними ливнями узкоколейке.
Несмотря на непролазную грязь, мне начинала нравиться моя прогулка. Ноги, вспомнив многокилометровые переходы студенческих практик и научных экспедиций, взяли заботу о дороге на себя. А когда часа через полтора дорожные лужи, четко обозначив границу прошедшего ливня, закончились, я окончательно воспрянул духом и даже немного сбавил ход, вообразив, будто никуда не спешу и ни в чем не нуждаюсь. И невольно вздрогнул, когда сорока пестрым пятном сорвалась с ближайшего дерева и, возмущенно крича, пронеслась над дорогой. Если бы не это, я, возможно, и не услышал бы шороха травы под легкими шагами да шелеста раздвигаемых веток.
– Ау-у? – позвал я наугад.
В ответ прозвучал смех, звонкий и заразительный. Прикрывая ладошками улыбку, из леса вышла девочка, лет десяти, не старше. Белая майка, шорты, рваные сандалии на тоненьких хрупких ножках и копна пышных огненных волос, вспыхивающих при каждом движении. Круглые голубые глаза озорно щурились.
– Ты чего кричишь, заблудился?
– Я?! Заблудился?! – Подобное предположение возмутило меня до глубины души. – Я не могу заблудиться. У меня есть карта, – в подтверждение я развернул многократно сложенную «простыню» и ткнул пальцем в то место, где мы, по моему предположению, находились.
– А что это у тебя такое? – девочка кивнула на мои босые ноги и вновь прикрыла рот ладошкой.
Я опустил взгляд. Действительно. Вплоть до колен, чуть не доходя до бережно закатанных штанин, я был обут в плотную корку засохшей грязи. Усмехнувшись, я оглядел высушенную солнцем дорогу и по‑босяцки почесав одной ногой другую, предположил:
– А ща так модно.
Девочка захохотала, приседая и хлопая ладошками по коленям. Я улыбнулся. Уже с трудом, сквозь смех, она спросила:
– А на голове это зачем?
Я, не снимая своего головного убора, включил фонарь.
– Вуаля! Это шахтерская каска.
– Ты что, шахтер? – удивилась девочка. – А где здесь шахта?
– Шахты здесь нет, и я не шахтер. – Мы потихоньку двинулись дальше, она улыбалась и поглядывала на меня с нескрываемым любопытством. – Я геолог. А ты? Красная Шапочка, идешь к бабушке и несешь ей пирожки?
– Не угадал! – Девочка недовольно сморщила носик. – Не к бабушке, а от бабушки. И нет у меня никакой красной шапочки.
– Ну, так и я – не серый волк… – Я провел ладонью по ее нагретым солнцем волосам и вновь почему‑то вспомнил, как невероятно сложно было найти эту работу.
– Я убежала, – она искоса глядела на меня, ожидая реакции.
– Вот как, – я не казался заинтересованным.
– Да! – Мое очевидное равнодушие явно ее возмутило. – От деда с бабкой.
– Так ты Колобок! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Вредные дед с бабкой?
– Страшно! – обрадовалась девочка моей догадке. – Ничего не разрешают, заставляют за свиньями ходить, а они такие… – Втянув голову в плечи, девочка отчаянно замотала головой. Потом как‑то очень уж по‑взрослому вздохнула. – Домой мне нельзя: мама заругает. Она говорит, что у нее и без меня хлопот полон рот. Пусть, говорит, за тобой хоть бабушка присматривает.
– Что же ты делаешь?
– А я к бабке совсем не хожу… Ну почти что… Но зато я гуляю по лесу!
– Одна? – я вскинул бровь.
– У меня есть собачка, только она сегодня дома осталась.
– Дела? – посочувствовал я, и девочка вновь развеселилась.
Мы шли по дороге вдвоем, и нам было легко и весело вместе. Она трещала без умолку, а мне достаточно было серьезно кивать и заинтересованно мычать. Солнце вставало быстро и припекало уже жарко, и я кое‑как почистил ступни. Когда показался поворот на контрольную точку, мне уже не хотелось расставаться со своей маленькой спутницей.
– Слушай, подруга, – остановился я и, прикинув, что утро еще только началось, а до вечера можно успеть и до поселка добраться, и произвести рекогносцировку на местности, предложил: – А давай ты мне пробы собрать поможешь?
Это было моей первой ошибкой. Самой первой и самой ужасной. Даже лезвие, твердо и жарко упирающееся в бок, не беспокоило меня так, как беспокоило отсутствие девочки. Я все еще вглядывался в темные заросли, надеясь и боясь, что вот сейчас ее приведут. Или принесут…
