Александр Гуров
«УЧЕНИК НЕКРОМАНТА. ИГРЫ ПРОКЛЯТЫХ»
Не хочешь чувствовать боли – умри.
Хочешь вечной боли – стань бессмертным.
Прорицание первое
В храмовом саду резвилась ребятня. Кто играл в прятки, кто в лова. И лишь двое сорванцов, нарушая обычаи культа Симионы, играли с вытесанными из ясеня мечами. За ними неотрывно наблюдала Третья матушка. Суровая и бескомпромиссная, она заслужила среди адептов славу «злой ведьмы». Но сейчас в ее глазах не читалось ни гнева, ни недовольства, лишь радость и умиление.
– Умелые ребятишки, – прошептала прорицательница Вёльва. Она подошла бесшумно, словно паря над землей. – Но судьба не наградит их ни победами, ни воинской славой. Им суждено вырасти храмовниками, верными последователями Симионы-созидательницы.
– Из всех подкидышей, сирот и оборванцев получатся хорошие сановники, – натягивая казенную хладнокровность, выговорила Ливия, но голос дрогнул. Она всегда неловко чувствовала себя в обществе прорицательницы. Быть может, потому что Вёльва читала людей, как открытую книгу, а Ливии было что скрывать от Храма.
– Назарин и Аарон не останутся при Храме, им уготовлены другие судьбы.
Ливия полным отчаяния взглядом посмотрела на мальчишек. Она не хотела расставаться с ними, они стали смыслом ее жизни, единственными дорогими в мире людьми. Все считали их родными братьями, но Ливия знала, что это не так. Один из них был ее сыном…
Десять лет назад, разъезжая в компании бродячих артистов, Ливия забеременела от хозяина труппы. Вокруг него всегда толпились девушки. Среди них была и Ливия. По глупой молодости она посчитала, что своей красотой затмит всех остальных и станет для него той единственной, с которой он пройдет через всю жизнь. Она ошиблась. Следующим же вечером он был уже с другой. А спустя девять месяцев Ливия родила мальчика. Через несколько дней разрешилась и ее подруга Лэйла.
Узнав о рождении детей, хозяин труппы не церемонился. Поставил двух матерей перед выбором: либо он и труппа, либо дети и изгнание, а как следствие – голод, холод и дорога в никуда. Ливия бросила ребенка.
Спустя два года одумалась. Сбежала из труппы, вернулась в Храм и прошла посвящение в жрицы. Но Назарин и Аарон были настолько похожи на отца, что сама Ливия не смогла распознать, кто из них ее сын. Она с одинаковым материнским теплом полюбила обоих.
– Какая судьба их ждет?
– Ливия, моя дорогая Ливия, я всегда восхищалась твоим мужеством. Ты не спрашиваешь, можно ли пойти с ними, не спрашиваешь, кто из них твой сын… – Вёльва жестом остановила вопрос. – Да, я знаю твой секрет. Такое трудно скрыть от Видящей. Я могу сказать, кто из них твой сын.
По телу Ливии пробежал холодок. Один вопрос – и она узнает, кто ее плоть и кровь.
– У меня двое сыновей, – взяв себя в руки, уверенно ответила Ливия.
– Я знала, что ты ответишь именно так. Они не узнают, кто их отец, не узнают, кто их мать. Они родились и умрут сиротами.
– Лишь бы у них все было хорошо…
– Боюсь, хорошего мало. Мне было видение. Они умрут от руки колдуна, не достигнув возраста в двадцать весен.
«Им осталось жить десять лет», – содрогнулась Ливия и в то же мгновение почувствовала слабость – голова закружилась, а ноги подкосились. Светлейшая прорицательница за всю свою долгую жизнь не ошиблась ни разу: ее видения сбывались с безупречной точностью. Если… если она сама не вмешивалась в судьбу и не помогала ее изменить. Но такое случалось нечасто.
– Я возьму их в ученики и обучу всему, что знаю сама. Надеюсь, эти знания помогут им выжить.
Полуобморочное состояние жрицы вмиг улетучилось, она упала на колени и принялась целовать прорицательнице ноги.
– Прекрати! Прекрати, Ливия. Нас могут увидеть.
– Спасибо, Вёльва, я этого никогда не забуду.
– Ты этого никогда не вспомнишь. Ты должна забыть этот разговор. И о Назарине с Аароном – тоже. Теперь они не твои сыновья, а мои ученики.
– О лучшей участи для них… я не могла и помыслить, – сквозь всхлипы и слезы говорила мать, однажды уже отдавшая сына в чужие руки и вновь совершающая ту же ошибку.
* * *
В комнате царил полумрак. В тусклом свете единственной свечи пыль, осевшая на стеллажах и картинах, казалась серебром… или плесенью. С книгой в руках в центре комнаты застыл некромант, укутанный в темно-красный плащ. Он опустился на колени, уверенным движением начертал на полу круг, вписал в него гептаду, корявым почерком добавил к ней несколько символов и замер.
Огонек свечи часто замигал и застыл, словно неведомая сила остановила ток времени. Из магического круга повеяло мертвым холодом, и от центра гептады поползла тонкая корка льда.
Чернокнижник отложил том заклинаний и потянулся к висящему на шее ламену. Взял его костяной рукой и, направив на круг, что-то тихо прошептал. В тот же миг послышался женский плач, мольбы о помощи и проклятья. Вскоре они утихли, оставив от себя лишь приглушенное эхо, еще бродившее от стены к стене.
– Слушаю тебя, повелитель… – окатил комнату низкий утробный голос.
– Видящая, – некромант указал на забившуюся в углу женщину в разорванном, окровавленном платье, – мечтает рассказать о прорицании, но послушники Храма отрезали ей язык и сломали пальцы, чтобы она не могла передать знания. Ты станешь ее языком.
Невидимый дух скользнул к женщине, оставляя за собой тонкий путь изморози, проник в ее тело и захватил сознание. Пленница застонала от резкой боли и холода, заскрежетала переломленными пальцами о каменный пол и, не выдержав пытки, упала в обморок. Ее глаза закатились, спина изогнулась дугой, и в следующий миг она заговорила языком духа:
– Когда воскреснет живой и оживет дважды мертвый, когда рабыня станет королевой, а бессмертный король добровольно оставит свой трон… Тогда и только тогда власть над самим собой станет для раба властью над миром.
Видящая замолчала. Некромант на мгновение задумался. Поняв, что с такими условиями ему не видать власти, рванулся вперед и, на ходу обнажив сталь клинка, вонзил его в горло Видящей.
– Я исполню пророчество, сколь бы сумашедше оно ни звучало. Или найду другую Видящую.
Глава 1
Полумертвый
Кто пришел сюда, в страну коней…
Рыба плывущая…
Птица поющая…
Он погиб коварной смертью.
Эггьюмская надпись
Среди ясного неба неистово громыхнуло. Облака быстрыми тенями скрыли закатное солнце, поглотили свет. Угрюмо опустили черные кудрявые брови боги грома и молний – сковали небо непроглядными тучами. Дождь роем жалящих капель низвергся с небес. Ветер взревел неистовым воем и забарабанил каплями в закрытые ставни.
Прикрывая глаза руками, через поселение прошел одинокий путник. Капюшон скрыл его лицо, серый плащ поглотил худощавое тело. Он вышел к почерневшим от сажи и копоти развалинам.