Глава 1. Всё суета сует, всё суета
Всё суета сует, всё суета.
Что пользы человеку с дел под солнцем?
Будь трижды он в усердии японцем
Его труды – лишь времени тщета.
Всё суета сует, всё суета.
Спешит в небытие за родом род.
Прошедшие свой путь смежают веки.
Земля лишь, неизменная вовеки,
До времени отсрочила уход,
Когда её Господь пошлёт в расход.
Восходит солнце, чтоб зайти опять
И снова торопиться к тому месту,
Где ранее Творец его подвесил
Сиять и гаснуть, заново сиять.
Не человеку то светило снять.
На юг, на север толщами слоёв
Гоняет ветер воздух, что есть силы.
Где самого б гулёну ни носило,
На круги он свои вернётся вновь,
Как первая беспутная любовь.
Текут все реки в море, но оно
Водой не переполнится. Водице
Предписано к истокам возвратиться,
Чтоб рекам течь. Иного не дано,
И миру лечь на дно не суждено.
В труде все вещи. Не насытить глаз
И слушанием ухо не наполнить…
Создать, разрушить, выкинуть, не вспомнить –
Всё это повторялось много раз,
И повторится, но уже без нас.
Что было, то и будет. Ничего
Нет нового под солнцем. Твердь просела,
Скрыв под собой и зёрна, и плевела.
И что б там ни пробило толщу вод,
Всё это уже видел небосвод.
Нет памяти о прежнем и о том,
Что будет, не останется в анналах
Истории. Добьют её вандалы,
Что вырубить не смогут топором,
То вычеркнут услужливым пером.
Екклесиасту слава и хвала.
Событий многих был он очевидцем.
И нам не грех прислушаться к провидцу,
Что мудрость ставил во главу угла,
Как высший дар, что власть ему дала.
«Я был царём. Мой Иерусалим
Простит меня за то, что в своём сердце
На мудрость я решился опереться,
Прознать под небом вечно голубым
Каким недугом этот мир томим.
Тяжёлое занятие дал Бог
Ученикам на осень упражненьем –
До верного оттачивать сужденья.
Дав мудрости служения зарок,
Я следовал ему насколько мог.
Жизнь проживая с чистого листа,
Сумел постичь, что истинно, что лживо.
Стремленье к славе смертных, страсть к наживе
На нет сведёт могильная плита…
Томленье духа всё и суета.
Кривому впредь не сделаться прямым.
То, чего нет, то счёту неподвластно.
От смерти не придумано лекарство.
Как острому не сделаться тупым,
Так Турции вовек не видеть Крым.
Я говорил уму и сердцу так:
Иных я возвеличился мудрее,
Все знания с времён гипербореев
Как мудрости вселенской тайный знак
Тибетский мне пожаловал монах.
Я предал сердце и свой ум тому,
Чтобы познать безумие и глупость,
Пороки человечества сквозь лупу
Исследовать, прочь сбросить, как хомут,
Условности и табу всех Лумумб.
Нерадостен был найденный ответ.
Премудрость людям хуже наказанья.
Томленье духа всё! Как на вокзале –
Бронирован и выкуплен билет,
А на душе одно покоя нет.
Запасы знаний – что верблюду горб.
И в мудрости большой полно печали.
Как мы когда-то в школе изучали –
Делением на правильную дробь
Познанье жизни умножает скорбь!"
Глава 2. С томленьем духа прав Екклесиаст
Сказал я в своём сердце: Дай добром
Себя я испытаю и весельем.
Прохожих созывал я полный дом,
На празднества смотрел, как на спасенье –
Ведь от хандры мир лечит доброта.
Но вышло, что и это суета.
О смехе я сказал: Глупее нет
Занятия. А о веселье молвил:
Что делает оно? Какой из бед
Поможет, если смех съедает молью
Наш скроенный из времени покров?
Чем громче смех, тем больше дураков.
Задумав тело усладить вином
И сохраняя мудрость в моём сердце,
Решил я в удовольствии простом
К восторгу опьяненья приглядеться,
Доколе не удостоверюсь сам,
Как бьёт вино по глупым головам.
Что хорошо, что плохо разглядеть,
Взглянуть хотел на мир со дна стакана,
Понять, за что мне следует радеть,
Что сделать дОлжно поздно или рано
В недолгие всей нашей жизни дни,
Когда нельзя сказать – Повремени!
Предпринял я великие дела,
Дома построил, водоёмы, рощи
Я насадил, коней под удила
Породы лучшей я водил на площадь,
Служанок я к рабыням приравнял,
И домочадцы были у меня.
Я драгоценностей тюки собрал
От областей, царей всех мест оброчных.
Орудий музыкальных шум и гвалт
Попсы не умолкали днём и ночью,
Певицы услаждали людям слух,
Как я богат, чтоб каждый знал пастух.
Из всех царей, что были до меня,
Стал богатейшим в Иерусалиме,
На шее цепь, на пальцах перстеня…
Мудрейший, как моё второе имя,
Жило в народе птицей на устах.
Могущество моё внушало страх.
Любую просьбу моих глаз без слов
Я выполнял. Не возбранял я сердцу
Веселья. Мне же долей от трудов
Моих служила радость самодержца.
В блаженстве пролетело много лет,
И вот пришёл прозрения момент.
Взглянув на всё, что делал я с утра
До вечера, как вёл бои с разрухой,
Я понял про свой труд – Всё суета,
Причиною тому томленье духа.
И сколько ни трудись без выходных,
Нет пользы под луной от дел моих.
Задался я вопросом делово:
Когда царём всё сделано однажды,
Что могут люди сделать сверх того,
Что стало бесполезным и неважным?
Про глупость с мудростью каков ответ –
Есть разница меж ними или нет?
Вглядевшись основательно в предмет,
Нашёл я преимущество, что лучше
Для человека: Мудрость – это свет,
А глупость это тьма, паденье с кручи.
У сапиенса в темени глаза,
А гомо без мозгов слеп на весь зад.
Одна ждёт участь в этом мире всех,
Слепых под солнцем, под луною зрячих –
Ни те, ни эти не получат сверх
С трудов больших и с дел совсем пустяшных.
Как много зрячим ни пройти дорог,
С незрячими их ждёт один итог.
Когда же всех толпящихся вокруг
Одна со мною ожидает участь,
К чему я мудрым стал как демиург?
Что мне с богатств и прочих преимуществ?
В премудрости что толку преуспеть,
Когда одна всех ожидает смерть?
Сказал себе: И это суета,
Ведь мудрого не будут помнить вечно,
И времени тяжёлая плита
Накроет всех забвением зловещим.
И если человек холодный труп,
Нет разницы – умён он был иль глуп.
И я возненавидел эту жизнь.
Мои дела, что делал я под солнцем,
Противны стали так, хоть в гроб ложись,
Раз сделать это всё одно придётся.
Сильнее прочего отравит мой уход
То, что мой труд к другому перейдёт.
Кто будет после умного меня?
Каким он будет, мудрым или глупым?
Взойдёт ли он на трон в сиянье дня
Иль в темноте поднимется по трупам?
С небес сойдёт, из ада ли гоним
Распорядится впредь трудом моим?
Отречься я решил от дел своих.
Так и сказал я сердцу: Отрекаюсь!
Как я могу приветствовать других
Пришедших взять чужое, прохлаждаясь,
Не вымарав усердием камзол?
Всё это суета, большое зло!
Ведь что получит человек в конце
За дни своих трудов, печали, скорби?
С тревогой засыпал он на лице,
Проснувшись, вновь под солнцем спину горбил.
Он жизнь прожил, с усердием крота
Копая вглубь – И это суета!
Ведь радости как не было, так нет.
И не во власти человека благо
Есть, ублажая тело, свой омлет,
А душу тешить выращенным злаком
От дел своих – Екклесиаст сказал –
Рука здесь Божья!… Кто бы спорить стал.
Кто, как не Бог, добавит в мир добра?
С участием Его и мудрость в радость,
А без Него, как много ни собрать,
