Князю Клеменсу Венцелю Лотару Меттерниху принадлежит видное место в европейской истории. Немногие дипломаты и государственные деятели удостаивались такой чести, чтобы с их именем связывали целую эпоху. Среди этих избранников истории и австрийский канцлер. В течение почти 39 лет он стоял у руля внешней политики Австрийской империи. Его называли дирижером «концерта европейских держав», «первым министром Европы» и т. п. «Веком» или «эрой Меттерниха» многие историки и публицисты именовали эпоху с 1815 по 1848 г., между «веком Наполеона» и Бисмарка.
Каждый крупный политический деятель вступает в особые отношения с тем временем, которое с ним ассоциируется. Одни ускоряют ключевые тенденции времени, другие, наоборот, тормозят их. Далеко не всегда то и другое свершается продуманно, с сознательной целью. Но это не относится к Меттерниху. Характерной чертой его политики было четко артикулированное стремление противостоять напору времени, сохранить существующее положение вещей в Австрийской империи и в Европе. Есть достаточно оснований считать его идеальным воплощением классического консерватора, не упуская при этом из виду, что индивидуальное, единичное на практике всегда богаче, многообразнее типологизирующей мысленной конструкции.
Сама жизнь Меттерниха – это целая полоса европейской истории, охватывающая без малого столетие (1773–1859 гг.). В той или иной мере он творил историю и стремился ее осмыслить. «Я отношусь к людям, которым была дарована редкая судьба: я жил в поворотное время всемирной истории и пережил его»[1], – писал князь в своем политическом завещании. «Я делал историю, – продолжал он, – и поэтому у меня не находилось времени для того, чтобы ее писать»[2]. Действительно, решение этой, последней задачи он предоставил другим. Но, будучи человеком, «охочим до пера», канцлер неоднократно и порой довольно пространно излагал свое видение истории и свое понимание политики. В его обширном письменном наследии прослеживаются элементы и философии истории, и философии политики.
«Меттернихиана», или, благозвучнее, «Клеменсиана», стала складываться еще при жизни князя. О нем писали услужливые апологеты, не молчали и многочисленные враги. За более чем полтора столетия отложился солидный историографический массив, анализ которого потребовал бы написания специальной монографии. Интересно, что эволюция «Клеменсианы» во многом отражает характер ее героя. В ней практически нет каких-то заметных всплесков (даже юбилейных), историографический процесс протекает сравнительно ровно, в ритме, соответствующем темпераменту князя.
Некоторое оживление отмечалось в связи с проблемами мирного урегулирования после двух мировых войн и попытками создания некоего устойчивого миропорядка. Тогда неизбежно возникали ассоциации и параллели с Венским конгрессом. Вспоминают о Меттернихе и в наши дни, когда мировое сообщество пытается найти альтернативную модель ушедшей в прошлое двухполюсной системе международных отношений.
Жизнь и деятельность Меттерниха привлекала таких выдающихся историков XIX в., как О. Лоренц, Г. Трейчке, Г. Зибель, А. Сорель. Многие из авторитетных исследователей, особенно в области международных отношений, не обошли Меттерниха своим вниманием и в XX столетии. Из множества посвященных ему произведений выделяется монументальный труд известного австрийского историка Генриха фон Србика, увидевший свет вскоре после Первой мировой войны (1925 г.). По масштабности подхода и многообразию поднятых проблем ему до сих пор нет равных.
