Линия Слика. Лидер в кубе
Когда до берега оставалось не более десяти футов, я выпустил из рук узловатый канат. Флегетон сегодня был тих, как невинная девица на медицинском осмотре. Стянув с ладоней вышарканные добела кожаные рукавицы, я бросил их на грубо сколоченный топчан в углу парома и вытер со лба обильный пот. Затем откинул ниспадающий на лицо капюшон моего темно–серого плаща, сделал пару быстрых шагов по дощатому настилу и перепрыгнул на берег. «Плюх, плюх» – сказал плот, разгоняя по реке круги волн. Моя нога едва не провалилась в ровик с горючей жидкостью, но я успел вовремя отскочить. Хватит уже ходить с ожогами. Какой садист проектировал это дурацкий уровень преисподней?! На каждом шагу если не лава, то угли, если не угли, то заботливо проложенный огненный ручей. Хорошо хоть магма не настоящая, а так, имитация. Может прижечь, но не запечь. Скорей бы вернуться в свою хибару. Там прохладно, уютно и водопровод, хотя сама хибара – всего лишь подземный грот с длинным винтовым коридором. Но сначала нужно натянуть «змеюку». Так мне вздумалось обозвать спиральную нить бритвенной колючей проволоки, которая обивается вокруг переброшенного через Флегетон каната. Да как обвивается! Попробуй переползи на другой берег по натянутому тросу, если там висит подобное украшение.
– Хэй, Велчер! – донесся раскатистый рык с другой стороны.
Велчер – это я, бывший капитан Константин Слик. Новая работа, новая личина и новое имя. Но я по-прежнему ненавижу Систему и мечтаю переломить ей хребет. Вот только найду ее слабое место и ударю.
– Велчер! Алло! Подгоняй свою телегу!
На маленькую проплешину плеса на противоположном берегу Флегетона выползла крупнокалиберная фигура Ома Набуяга – моего завзятого приятеля. Он призывно махал руками, словно пытался оторвать от земли свое грушевидное тело, причем одна из его лап цепко держала упаковку с пивом. Рядом с Набуягом, у самой воды, сидел какой–то бедолага и умывался. С неожиданной прытью Ом подскочил к грешнику и дал тому прицельный пинок под самый зад. Страдалец кубарем бултыхнулся в реку, подняв тучу масляных брызг. Набуяг громко расхохотался:
– Смирись, отступник, и будешь прощен!!!
Этот пройдоха своего не упустит. Сумел на ровном месте заработать себе на счетчик 10 УЕ за зловредность. «УЕ» – это «Utile Effectum», что означает «полезное действие». Такая вот от нас, демонов, теперь обществу полезность – раздавать пинки, оплеухи и всячески тиранить бедняг, которых угораздило загреметь в Лавакрон. Пока их поступает тонкий ручеек, но все наши твердят, что скоро ручей превратится в полноводную реку, и тогда только успевай поворачиваться. Грешник угодил прямо в чернильные прибрежные струи, от чего стал похож на оживший кусок мазута.
Э–э–эх, устал – не устал, теперь отвязывай паром и снова перехватывай канатные узлы. Тьфу на Набуяга – нечего шляться в неуставное время, но пива–то хочется!
Когда я причалил к мыску, из сухих зарослей выступили две фигуры в рубищах:
– Паромщик Велчер, покорно просим вас забрать нас на другую сторону.
Пара похожих друг на друга парней с ввалившимися щеками. Глаза испуганно блестят, на лице трехдневная щетина.
– А ну, брысь!!! – рявкнул на них Набуяг. – Сколько раз говорено – переправа до захода прожекторов. Какой грех имеете? И что за религия?
– Христианство, грешны расточительством, – прошептала одна из теней.
– А если расточитель, то можно ходить небритым? Кто сказал такое? Никто? А вот я вам говорю, что с сегодняшнего дня в Прайде введена принудительная кастрация за небритость! Марш приводить себя в порядок. Завтра переправитесь, – важно распорядился Ом и, обернувшись к кустам, призывно крикнул. – Танцор!
Из колючих ветвей вылез эдус и приковылял к берегу. Головы нет, тело сплющенное, руки и ноги торчат – вылитый паук! Я заметил, что организм прихрамывал на одну конечность. За спиной у эдуса болтался самодельный матерчатый рюкзак, набитый чем–то тяжелым. Набуяг бережно поставил пиво у своих ног, подхватил создание под «мышки» и перекинул ко мне на настил плота. Не ожидавший такого поворота эдус неуклюже плюхнулся набок.
– Вот – выменял у пургаторских ребят. Поврежден, хотели было списывать. А мне сгодится, – пояснил Ом.
Он примерился, сделал шаг назад и перемахнул на паром. При приземлении мой приятель умудрился наступить на полу своей рясы, споткнулся, заскользил к краю и неминуемо бы вывалился во Флегетон, если б я не удержал его за шиворот.
– Ага. Благодарю, – пропыхтел Набуяг и уселся прямо на доски. – Укачивает меня стоя, – пожаловался он. – Дают знать боевые ранения.
Старый ты мошенник! Это просто талант – так врать, ни секунды в себе ни сомневаясь. Какие ранения? Откуда у тебя, проходимец, раны?
Мы познакомились полгода назад в карантине. Я только что закончил реабилитационный курс, во время которого из моего тела извлекли массу полезных и не очень предметов, в том числе и Червяка, моего внутреннего шеф-лекаря. О нем единственном я сожалел, даже горевал. Моя возлюбленная Тиа-культуролог полностью исчезла с радаров, как и не было ее. Горевал ли я и о ней тоже? Если только очень глубоко внутри, поскольку отчаянно крутил романы с молоденькими медсестрами. Умудрился стать у них вроде местной достопримечательности. Но не по причине избытка мужской силы, скорее – наоборот, к моему стыду. После удаления имплантов и замены армейского процессора на гражданский у меня полностью исчезли навыки любовного общения. Я походил на солдата–новобранца, попавшего на передовую сразу после рекрутского пункта и неведомо как миновавшего учебку. Все до одной «нечипованные» девчонки ржали надо мной, как кобылицы, но не брезговали наставлениями неумехи.
Тогда я вновь убедился в том, что слова начальника «ПО» Гиллиса насчет реабилитации для военных были не лишены смысла. Меня призвали сразу после интерната. Потом был лагерь подготовки и заброска в первую боевую командировку. Мы понесли потери и нас отвели на переформирование в учебный центр. Тренировочные базы нынешнего образца – это гибрид военного лагеря и курсов переподготовки. Таким был и «Форекон» – мое последнее место службы. Но до него я успел вдоволь поездить по всем горячим точка континента. Это была игра в пятнашки на территории Евразии длиной в двадцать лет. Нет, на мою долю приходилась не только стрельба. Я ездил на курорты, посещал разные приятные места матери–планеты во время отпусков. Всегда останавливался в специальных отелях для военных. Еще бы, еда там обычно была лучше, пиво – вкуснее, чем в стандартных комплексах для туристов, да и чего нам, солдатам, тереться среди штатских? Меня постоянно окружали люди из приграничных районов. Нейросеть – наше братство, единый круг посвященных. Разве могло быть иначе? А эти жители благоустроенного подбрюшья цивилизации – они были совсем другие. Девушки в госпитале смотрели на меня с плохо скрываемым страхом, но какой огонь желания зажигался у них при этом в глазах! Вот я и пользовался возможностью. В армии науку пользоваться изучают во вторую очередь после винтовки. Есть возможность поспать – спи, получил шанс поесть – набивай брюхо. Пиво и красотки прекрасно помогали мне коротать время. Я прикидывал – если вся новая служба будет проходить именно так – запишусь на сверхсрочную.
