Тонкие стрелки, нежно-розовые губы и легкий румянец на
щеках… Шелковые трусики, полупрозрачный лиф, повязки с прищепками…
— Кажется, нормально… — скептически осмотрев себя с
ног до головы, заключила я. Но тут же вздрогнула, ахнув: — Ой, самое главное
забыла!
Чулки!.. Естественно. Ведь я прекрасно помнила, как
Ему они нравятся. Сносит башню, волосы на теле колом становятся… И не только
волосы!
Образ был завершен туфлями на высоких тонких каблуках и
безразмерным тренчем в пол, закрывающим всю красоту под плотной, непрозрачной
тканью.
— Вот так точно отлично! — с коварной улыбкой
постановила я, наконец-то довольная собой.
Сложив нормальную, приличную одежду заучки-студентки в
заранее подготовленную сумку, я довольная вышла из запертой кабинки туалета.
Благо, все студенты давно покинули вуз. Я намеренно сдавала экзамен в числе
последних. Знала, что он тоже сегодня задержится по работе. Заранее готовилась
к сюрпризу.
По дороге на третий этаж меня потряхивало от
предвкушения, глупая улыбка с губ не сползала. Замерев перед входом в «предбанник»
с секретарем, намеренно сделала серьезный трагический вид для полноты траурной
картины.
— Ирина, добрый вечер! — горестно вздохнула, почти
пустив слезу. Кратко кивнула на кабинет и прошептала: — Наш Цербер у себя?
Опять не в духе, да?
— У себя, у себя… Все никак свои отчеты не допишет,
черт бы его побрал... А у меня ребенок дома с температурой под сорок один,
между прочим. Только когда его это волновало, да? Он у нас только о себе
думает, эгоист! — я активно закивала, а Ирина сочувственно поцокала языком. —
Тебя тоже припряг, да? Знает же, что у девочки экзамены. Ни стыда, ни совести.
Хоть бы вечер дал выдохнуть!
Все знали, что я делаю с ректором научную работу. Ни у
кого вопросов не возникло, ведь я числилась в топ-пять лучших студенток нашего
университета, а ректор — такие «дарования» старался при себе держать. Все
думали, что он пользуется моим умом… На самом деле же «выгода» была обоюдной.
— Ага, — согласилась я с секретарем. — Говорит: «Либо
сегодня поправки принесешь, либо отказываюсь от тебя!».
— Ужас какой! — ахнула секретарша, положа руку на
сердце. — Тогда иди, с Богом! — и я пошла. Довольная, что все обошлось без
последствий. Как обычно. Ведь нам нельзя было раскрывать правду. На кону мой
диплом и его место ректора… Стоило моей руке упасть на ручку двери, как Ирина
окликнула: — Стой! Можешь Петру Степановичу передать, что я по причине болезни
дочери уйду? Чтобы я лишний раз не заходила… Мой рабочий день так-то три часа
назад к концу подошел, но ты же его знаешь…
«Это для тебя он — Петр Степанович! — усмехнулась я
про себя, до боли сжимая челюсти, чтобы не улыбнуться ненароком. — А для меня
Петя, Петенька и иногда даже кролик. По понятым причинам!..».
— Передам, Ирочка. Не думаю, что Петр Степанович будет
против, — постучавшись для проформы, я вошла в кабинет.
Петенька организовал для себя роскошное пространство!
Нет, другие ректора столичных вузов наверняка отлично зарабатывают, но что-то
подсказывало: подворовывает мужчина. Ибо почему у него ремонт был лучше, чем во
всем университете, вместе взятом? По последнему слову техники, моды и вообще,
задействуя все технические возможности.
Ректор сидел за рабочим столом в полумраке, лишь одна
лампа освещала его красивое лицо с четкими линиями и аристократическим подбородком.
Отреагировав на звук, он поднял взгляд, приспустил очки и прищурил голубые
глаза, вглядываясь во тьму.
— Ира, тебе чего?
Вздохнув полной грудью, я испуганно отряхнулась и,
нащупав рукой замочную скважину, заперла нас в кабинете одних.
«Все, успокойся! Обратного пути нет!», — приказала я
себе, а затем быстро развязала плащ, не давая себе и секунды передумать.
А ведь я была не той девушкой, что заваливается к
любовнику голой. Нет… Скромная заучка, робкая и нерешительная. Он поменял меня:
раскрепостил, открыл новые грани, сделал смелой и влюбил в себя до
беспамятства. Мы были вместе год, а сейчас я заканчивала бакалавриат. Нам не
нужно было больше скрывать отношения, если я перейду на магистратуру в другое
учебное заведение. И когда Петенька сказал: «Завтра нам нужно серьезно
поговорить!», я все поняла. Это было «то самое», о чем мечтают все девушки.
Не дождалась «завтра», приперлась «сегодня». С
сюрпризом… А что? Будет потом, что вспомнить. Самое запоминающееся в жизни
предложение руки и сердца.
— Это я, котик, — мой хриплый мягкий голос дрожал от
неуверенности в себе и робости. Только полумрак добавлял немного смелости,
позволяя-таки скинуть тренч на пол. — Не ждал? Сюрприз!
Он привстал на месте, в руках дрогнул лист бумаги.
Между бровей залегла морщина, а голос приветливым не звучал:
— Ты как здесь?
Пошатываясь от удушающего адреналина, нервно шагнула
вперед. Каблук цокнул о деревянный пол, легкие сжались, а горло сдавило. Но я-таки
выдохнула:
— Ножками-ножками, дорогой мой. А как еще?
Скинув очки на стол, ректор уперся ладонями в тонны
бумаг и принялся активно вглядываться в то, во что я одета… Точнее, раздета! С
каждой секундой глаза его все расширялись, а зрачки заменяли собою радужку.
— А как же экзамен? — он нервно оттянул удушающий
галстук, закашлялся. — Прогуляла?
— Сдала, Петь! Ты время видел? — бросив краткий взгляд
на электронную панель, заметила, что почти десять. И это при том, что училась в
первую смену…
— Ничего не понимаю, — достав телефон из кармана, Петя
взгляну на экран, что-то активно там клацая. — Сегодня какое число, Ань? Мы же
на семнадцатое договаривались, а не шестнадцатое. И не в кабинете, а в том
милом отельчике загородом. Помнишь?
Помнила ли я то место, где миллион раз достигала
оргазма при прямом содействии мужчины напротив? О, такое сложно забыть! Он стал
моим первым и отнюдь не комом. Все вокруг считали Петра грубым, надменным,
неоправданно строгим снобом, но только я знала, какой он на самом деле… Умный
до безобразия в деле и страстный креативный любовник.
— Петя, — замерев у рабочего стола, вставив руки в
бока, я оказалась в свете лампы. Теперь мужчина мог рассмотреть меня
«качественно», не упуская ни единой детали, — я чего-то не поняла, ты мне не
рад? Если что, я могу уйти.
Его голубые глаза опьяняли. Цепкие, пугающие своим
умением сканировать насквозь. Он всегда смотрел на меня так, словно знал что-то
большее. Это пугало до сих пор, даже спустя год.
Порой я ощущала себя рядом с ним маленькой мышкой
перед огромным опытным питоном. Петя был умнее меня, хитрее, опытнее. Никогда
не говорил, что любит, напрямую. Я тоже этого не делала, но любила…
И вот сейчас он гладил мою кожу без прикосновений,
задыхался, нервно накручивая галстук на кулак. Сжимая зубы, он едва уловимо
слуху рычал от вида моего тела в сексуальном, едва прикрывающем сокровенное
белье. Моя кожа покрывалась мурашками от мысли, что причина всего этого я.
